– Пошли, – сказала она небрежно.
Хьюстон поднялся, аккуратно усадив Миранду в шезлонг, натянул майку через голову и похлопал рукой по карману. Ключи звякнули.
– Я готов. Кори, скажи матушке, чем я занят, когда она вернется.
Это вызвало новые смешки среди собравшихся.
– Я не думаю, что маме захочется знать это.
– Я говорю о швах, – процедил он сквозь зубы, затем развернулся и пошел прочь, позволив Джози, словно верной собаке, плестись за ним. Ну просто терьер Джека Рассела, вот кем она была. Маленькая, белая, округлая и легко поддающаяся дрессировке.
А сейчас она ждала, что он кинет ей кость. Ведь так?
Если бы швы не чесались так сильно, раздражая его, когда он и без того был зол на весь мир, он бы велел Джози оставаться на пляже и вернулся бы домой один. Он не мог нормально мыслить: его переполняли эмоции, вызванные грядущим замужеством матери, тем, как он едва не прибил свою племянницу, и видом Джози, плещущейся в волнах прибоя, от которого у него все сжалось в груди.
Пинком ноги он открыл входную дверь и придержал ее перед ней.
– Я схожу за ножницами.
Пока он рылся на кухне в поисках ножниц, она стояла в прихожей.
– С меня вода стекает на твой кафель.
Бросив на нее взгляд через плечо, он заявил, не думая о последствиях:
– Конечно, ведь на тебе эта дурацкая майка. Скинь ее.
– Но… – Слова застряли у нее в горле.
Хьюстон молча наблюдал, как в ней боролись вежливость и стыдливость. Под мокрой майкой на ней не было ничего, кроме бикини, и ему хотелось увидеть его. Он надеялся, что победит вежливость.
Так оно и случилось.
В тот момент, когда его рука нащупала ножницы, она стянула с себя майку, а ее тело осталось прикрытым лишь парой пальм, расположенных в стратегически важных местах. Черт, ему отчаянно захотелось сорвать несколько кокосов с этих пальм.
Он шагнул к ней.
– Ножницы? – Она протянула руку, швырнув мокрую майку на ступеньку лестницы к его ногам.
Правильно. Эта его зудящая, дергающаяся нога. Как, впрочем, и сам он целиком, все его существо.
Минуту спустя он уже сидел на кушетке, устроив ногу на кофейном столике, который она предусмотрительно пододвинула. Склонившись над ним, она пробежала пальцами, нащупывая аккуратные стежки.
Хьюстон по опыту знал, что раны зажили хорошо. Кожа на них казалась натянутой и розовато- блестящей, так что с небольшой долей везения и с помощью настойки алоэ шрамы через некоторое время совсем исчезнут.
О, вовсе не нога беспокоила его сейчас, лишая его сна по ночам и выворачивая его душу наизнанку.
– Чему ты улыбаешься? – спросил он, ухватившись за спинку кушетки, поскольку она уже начала разрезать и вытягивать нитки из первого шва.
– Любуюсь своей работой. Ты хоть раз в жизни видел такой идеально ровный шов?
Он поморщился:
– Я только об этом и думаю.
Она разрезала и выдергивала нитки.
– Тебе повезло во всех отношениях. В первую очередь что именно я заштопала тебя. Прошло лишь полторы недели, а нога уже почти зажила.
Хьюстон понимал, что Джози говорила, не слишком задумываясь. Это было вполне в ее духе. Она осмотрела его ногу, убедилась, что та заживает, и решила, что ему повезло. Может, и он сам так рассудил бы, просчитав все вероятные последствия нападения акулы. Он мог бы потерять ногу или вообще расстаться с жизнью.
Но рука на перевязи лежала у него на коленях, и внутри него вновь ощутимо росли отчаяние и опустошенность. С едва сдерживаемым раздражением он тихо произнес:
– Жать только, что я не могу сказать того же самого о руке.
Джози подняла глаза, прищурилась:
– Хьюстон, прости меня. Конечно же я сморозила глупость. Со мной это частенько бывает.
Она легко погладила его ногу, доставив ему неизъяснимое, чем-то даже пугающее облегчение и утешение. Ему хотелось погрузиться в Джози, в ее теплоту, сочувствие и оптимизм. Хоть на минутку остаться бы таким! Отбросить свои защитные инстинкты и расслабить плечи.
– Ты не говорила глупости, просто мне жалко себя. – Ему было больно признать это. – Я не должен был ставить тебя в неловкое положение.
На ее лице появилось облегчение, усмешка скривила уголки ее рта.
