– Ого! – подыграл малявке Блинков-младший. – Там у тебя кто нарисован, Микки-Маус?
– Микки-Маус для дошколят, у меня спайдермен! – солидно ответил Ванечка и сунул запястье с часами под нос Блинкову-младшему.
Часы были электронные, такие простенькие, что показывали не «16.11», а «4.11».
– Могучий прибор, – похвалил Блинков-младший и, продолжая уводить разговор от рапорта, предложил: – Печенья хочешь?
– Спасибо, я дома поем, – отказался Ванечка.
Блинков-младший вспомнил: «Кого-то ловит он и ест». А кого? Ага, «близлежащих старух»!
Он открыл дверь и пропустил Ванечку в квартиру.
– В штабе сомневаются насчет старух. Вы что же, сами видели, как он их ест?
– Только раз, – не стал преувеличивать Ванечка. – Я издалека не очень разобрался кого. Скорее всего это была просто старуха. Хотя, может, маленький ребенок или даже кошка. Но главное, он ломает ветки у деревьев!
– Ветки важнее?
– Кошку жальче, но ветки ломать – диверсия, – объяснил гимназист.
Блинков-младший торопливо прошел в комнату и вынес ему футляр со скрипкой. Он перестал понимать, о чем говорит второклашка. Между ними была пропасть.
– Господин президент, наблюдение продолжать? – спросил Ванечка.
– Резидент, без «П», – поправил Блинков-младший., – То есть начальник агентурной сети.
– А кто главней?
– Президент. Он и главнокомандующий всех сухопутных; морских и воздушных сил, и старше всех министров.
– Президентом лучше, – заметил Ванечка. Блинков-младший так не считал, но не спорить же с малявкой.
– Лейтенант… – начал он.
– Я капитан, – с достоинством перебил второклашка.
– Извините. В штабные документы вкралась опечатка. Вы капитан-лейтенант морской разведки, – нашелся Блинков-младший. Расследование по делу о шпионе временно приостановлено. Вы нужнее на другом участке… Он помолчал и скомандовал: – Для получения боевого задания встать смирно!
Ванечка сделал руки по швам и замер, преданно глядя снизу вверх.
– Капитан -лейтенант, вы внедряетесь в музыкальную школу! – объявил Блинковмладший. – Задание – сбор информации. Диверсии временно запрещаю.
Ванечка задумался и попросту спросил:
– Что делать-то?
– Вживаться, вживаться и вживаться! – отчеканил Блинков-младший. – Вы должны ничем не отличаться от других учеников. Не спите на уроках, а то заговорите во сне по-русски и провалитесь. Все пиликают на скрипке, и вы пиликайте, чтоб враги не догадались. Будет трудно, а вы стисните зубы и пиликайте! Думайте о том, что приближаете час нашей победы! Пришлите мне открытку с зайчиком. Текст – любой. Главное, чтоб без ошибок! Одна ошибка означает тревогу, две – провал!
– А если нечаянно? – с сомнением спросил Ванечка.
Блинков-младший доверительно взял его под локоть и подтолкнул к двери.
– А за «нечаянно», капитан -лейтенант, в нашем деле бьют отчаянно. За ложную тревогу пойдете под суд военного трибунала. Исполняйте.
– Ура, ура, ура! – жалким голосом прокричал гимназист.
Блинков-младший выставил его из квартиры и стал звонить Суворовым.
Трубку сняла Валька.
– Слушаю вас внимательно, – сказала она, как всегда подделываясь под Нину Су, и как всегда Блинков-младший ее узнал, хотя у сестер были похожие голоса.
– Это я, Валь.
– Да. – Голос у Вальки стал ледяной. Можно было насмерть замерзнуть от этого «да»!
Тут Блинков-младший понял все окончательно.
Сидякин управлял ими – и Валькой, и Ниной, и «своим парнем Дмитрием Олеговичем». Крутил, как надетыми на руку тряпочными куклами. Что прикажу, то и будут думать. Что захочу, то и скажут: «Несовершеннолетний Блинков, не затрачивая времени на поиски», «Личные неприязненные отношения с Суворовой у меня возникли с первых дней знакомства».
– Извини, Валь, – сказал Блинков-младший и повесил трубку.
И такая тоска одолела его, такая жгучая тоска, что хотелось на стену лезть и ложками глотать горчицу, чтобы подсластить горечь в душе.
Как ты мог поддаться, лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы?! Как мог поверить Сидякину и не поверить Суворовой, которую всю жизнь знаешь?! Разве не было ясно, что «объект преступного посягательства» и прочие такие словечки – не Валькины, а милицейские? Сидякин, а не Валька, заподозрил тебя и заставил сестер тоже подозревать «несовершеннолетнего Блинкова»! А тебя он заставил подозревать Вальку, и теперь у него две версии: для сестер – «Блинков – грабитель», для Блинкова -«Суворова – наркоманка и воровка».
Сейчас Блинков-младший насквозь видел все уловки дважды старшего опера. Сперва Сидякин подольстился: «Дмитрий Олегович», «один за всех и все за одного»… Дмитрий Олегович и раскис, а Сидякин его – бац! – под дых: а не ты ли сумочку отобрал?! И тут же дает задний ход: мол, я-то тебе верю, Дима, а вот Суворова на тебя наговаривает.
И все! И готов Дмитрий Олегович! Согласен – подтвердить про Вальку все, что подсказывал Сидякин!
Спрашивается: если ты сейчас так замечательно все понимаешь, то почему мямлил в милицейском кабинете? В самом деле не понимал.или трусил и боялся понять?
Перед кем-нибудь посторонним можно даже прихвастнуть: «Колол меня опер Сидякин насчет «колес» и Вальки, колол, а я ничего не сказал». Но себе-то не соврешь! Не сказал, потому что не успел – дежурный с автоматом помешал. Да Сидякин и так догадался, что вопрос про «колеса» – в точку. Надо было не тянуть время, не переспрашивать, а сразу отрубить: «Не предлагала, она мне никаких «колес».
Но зачем Сидякин оговаривает честных людей вместо того, чтобы искать преступников?!
«А откуда ему знать, кто честный, а кто преступник?» – возразил себе Блинков-младший. Какой-то мальчишка запросто находит сумочку. Не затрачивая время на поиски и все такое. Подозрительно? Подозрительно. Вот опер и отрабатывает эту версию. А уж о второй версии, с Валькой, и говорить нечего. Ее обязательно нужно проверить. Ведь сплошь да рядом бывает, что «жертва преступления»на самом деле не жертва, а виновник. Продажный охранник впускает в банк грабителей и позволяет себя связать, пенсионер теряет паспорт и, чтобы не платить штраф, говорит в милиции, что его обокрали…
Выходит, правильно действует оперативник Сидякин? Отрабатывает версии, которые лежат на поверхности, а за ними, глядишь, докопается и до настоящей. Как мусор из пылесоса щепотку за щепоткой… Нет, все равно это нечестно: столкнуть людей лбами, заставить их наговаривать друг на друга… А как по-другому? Что ли, настоящие преступники сами во всем признаются? Конечно,
