и нагло шел по пятам. Уже можно было говорить в полный голос – в сарае не услышали бы, да и обидно честным людям скрываться от воров. Пусть Владик скрывается и говорит шепотом. Но так мерзко было на душе, что говорить не хотелось. Даже Иркин болтунчик пропал. Похоже, она чувствовала то же, что и Блинков-младший.
Пенсионерские скамейки у подъездов пустовали, но Блинков-младший с Иркой по привычке уселись на холодильник за помойкой. Машина Ивана Сергеевича стояла во дворе – пригнал со стоянки, чтобы ехать за ними на дискотеку. Заявится сейчас дочка Ирочка домой и расскажет папе, как славно повеселилась у сарая со скелетом. Рассказать ей придется: с дискотеки не приходят по щиколотку в грязи.
– В милицию будем звонить? – спросила Ирка… Блинков-младший сам об этом думал.
– Зачем? Ир, ты, что ли, не поняла? Этому барахлу сейчас грош цена. Ручная швейная машинка, бархатный занавес…
– Скатерть, – поправила Ирка. – Она с кистями была.
– Ну, скатерть. Кому нужна бархатная скатерть с кистями? Разве что какая- нибудь близлежащая старуха захочет молодость вспомнить.
– Почему близлежащая?
Блинков-младший рассказал, какая история вышла с рапортом гимназиста, и они посмеялись.
– А я знаю, почему Ваня тебе говорил, что ветки ломать – диверсия, – догадалась Ирка. – Помнишь, рубили тополя, а его мама кричала: «Прекратите, это экологическая диверсия!» Она немножечко с уклоном в экологию… – Ирка помолчала И.взорвалась: – Митек, он, может, всю жизнь воровал! А я с ним должна здороваться и по имени-отчеству называть?!
– Он сам себя наказал, – заметил Блинков-младший. – У нас воровал, а пользоваться боялся. Получается, ничего не нажил, кроме страха. А теперь не сажать же его в тюрьму из- за бархатной, скатерти. Пускай лучше на пенсию уходит.
– Да, – согласилась Ирка. – Я бы тоже чувствовала себя паршиво, если бы старичок из-за меня сел в тюрьму. Даже такой гад, как Владик. Все-таки он у нас электротехнику преподавал и всем пятерки ставил.
– Это когда? – удивился Блинков-младший.
– Например, сегодня. Нас же на «труде»учат всякой чепухе для одиноких женщин: фартук сшить или шарфик связать. А в этом году трудовичка ушла работать на курсы икебаны. Вот Владик нам и показывал, как лампочки вворачивать и менять электропроводку… Митек, а ведь он сам на пенсию не уйдет. Сейчас никто уходить не хочет, потому что пенсии маленькие.
– А мы Плотве позвоним, пускай она его застукает, – решил Блинков- младший.
– У тебя есть ее телефон?
– У меня есть компьютер…
– Тогда звони, уступаю тебе это удовольствие. А я пойду к себе, а то холодно. Туфли новые из-за тебя промочила, бестолочь. – Ирка быстро клюнула Блинкова-младшего в щеку озябшими твердыми губами. – Не раскисай, великий сыщик! Прорвемся!
Блинков-младший и не раскисал. Конечно, прорвемся!
Плотва – замдиректора школы. В восьмом «Б» она преподает историю. Странная. Другие летом в отпусках, а она везет ребят куда-нибудь в Краснодар фрукты собирать.
В прошлом году Суворова натерла свечкой классный журнал. Плотва хочет поставить отметку, а ручка не пишет. Все хихикают, и Валька тоже. Непонятно, чем суворовское хихиканье отличалось от других, только Плотва спокойно, не поднимая головы, говорит: «Валя, в классе «Г» Пустовойтов взломал пароль на школьном компьютере. А ты – со свечкой, как бабушка, которая не верила в электричество».
И спеклась Суворова. Ее этой «бабушкой»задразнили.
Несгибаемая училка Плотва. Железная леди! Блинков-младший был уверен, что завхозу осталось потрудиться до пенсии не больше часа.
Дома он сунул в компьютер лазерный диск «Телефонная база», нашел телефон Плотицыной Е. В., позвонил и все рассказал.
– Дима, если это розыгрыш, – басом предупредила Плотва, – то я лучше посмеюсь не сейчас, а на педсовете, когда тебе поставят тройку в четверти по поведению.
– Я себе не враг, – заметил Блинков-младший. – Только вы в милицию не сообщайте.
– Ого! и это говорит непримиримый борец с преступностью? – изумилась Плотва. – Ничего тебе не обещаю, пока сама не разберусь. Сейчас подъеду к школе. До завтра, сыщик!
– Елена Владимировна! – спохватился Блинков-младший. – Там в сарае какой-то парень не из нашей школы…
– Парня установим, – тоном бывалого оперативника пообещала Плотва и бросила трубку.
Блинкову-младшему оставалось только гадать, откуда ей известно о его сыщицких делах.
Глава XVII
ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
В школьном дворе творилось непонятное. Окно Владикиного кабинета было распахнуто настежь. Снаружи, уцепившись за подоконник, гроздьями висели малявки. Хоть и на первом этаже, а окно было вдвое выше их роста; малявки упрямо карабкались на карниз, толкались и галдели так, что закладывало уши. Те, кому не хватило места, стаскивали·за ноги тех, кому хватило. Возникали потасовки, и, как обычно, пока двое дрались, спорное место доставалось третьему.
Блинков-младший не удержался: отлепил от подоконника протестующего малявку, встал на карниз и поверх голов заглянул в окно.
В кресле у телевизора восседал скелет. Поза у него была самая вальяжная: нога на ногу, руки небрежно брошены на подлокотники. На сгибах рук и ног поблескивали проволочки, скреплявшие кости.
– Это наш Кока его усадил! Смотрит – никого нет, залез и усадил. Круто! – сербая слюнями, с гордостью сообщил какой-то малявка.
Розовый от удовольствия героический Кока расхаживал по двору и принимал поздравления.
Помимо скелета, в кабинете оказалось и остальное барахло из тайника в сарае. По углам вещи громоздились до потолка, оставленный на полу неширокий проход был усеян осколками чего-то ворованного. Непонятно, на чем Владик собирался вывозить эту гору, под которой можно было бы по хоронить два его «Москвича». А сюда-то, сюда как перетаскивал?! Похоже, всю ночь потел, и уж конечно, ни охранник, ни тем более Плотва ему не помогали.
Среди наворованных завхозом вещей попадались потрясающе бесполезные. Что творилось в его лысой голове, когда он тырил, например, пионерский горн? Наверное, думал: «Вот выйду на пенсию и начну музыке учиться: в горн дудеть. А по вечерам буду любоваться скелетом и зашивать на швейной машинке бархатную скатерть».
Может, Владика надо не наказывать, а лечить?
