– Трисия хорошая, – возразила Элизабет, встретив пристальный взгляд сестры. – Она не такая, как вся ее семья.
– Если она такая уж хорошая, – Джессика подошла к стойке и взяла кусок сыра, который отрезала Элизабет, – почему она отвергает Стива?
Элизабет вздохнула.
«В этом Джес права – Трисия холодна со Стивом, – подумала она. – Не пришла на два свидания и, по словам Стива, была равнодушна и невнимательна к нему, когда им удавалось быть вместе. Странно, ведь раньше она была всегда так преданна ему».
– Не знаю, что с Трисией происходит, – сказала Элизабет. – Может, у нее дома случилось какое-нибудь несчастье? Что-то такое, о чем она стесняется сказать Стиву?
– Не понимаю, что может шокировать больше, чем то, что он уже знает. Всем известно, что ее отец – пьяница, прости Господи. А сестра! Бетси скорее всего или забеременеет, или через год-два попадет в тюрьму. А может, и то и другое.
– Хватит, Джес, оставь Трисию в покое. Она не отвечает за ошибки семьи.
– Тогда зачем она их все время защищает? Если честно, меня иногда просто тошнит от ее готовности прощать своих родственников.
– А о таком понятии, как преданность семье, ты когда-нибудь слышала? – многозначительно спросила Элизабет.
Джессика презрительно фыркнула:
– Я знаю только то, что, когда дело доходит до меня, преданность нашей семье куда-то улетучивается. Похоже, каждый раз, когда я пытаюсь здесь кому-нибудь помочь, я получаю одни оплеухи. На прошлой неделе я просто высказала Стиву предположение, что Трисии нравится другой парень, а он посмотрел на меня так, будто я собираюсь бросить в него ручную гранату.
– Ничего себе, помогла, – пробормотала Элизабет.
Она положила бутерброд на тарелку и отнесла на стол. Джессика поплелась за ней и села рядом.
– Ну ладно, что там дальше? Ты знаешь, почему Стив так ужасно выглядит? В чем дело?
Элизабет откусила порядочный кусок от бутерброда.
– Он мне не говорил, но я слышала, как он звонил Трисии. Думаю, ее не было дома, потому что он повесил трубку.
– Спорим, она порвала с ним. Трисия скорее поедет на какую-нибудь бурную вечеринку, чем будет общаться с тем, кто ничем, кроме колледжа, не интересуется. Она прямо как Бетси.
– При чем здесь Бетси? – Насколько Элизабет понимала, Трисия совсем не была похожа на старшую сестру.
Действительно, Бетси имела одну из худших репутаций в городе.
– Ты же знаешь, как это бывает. Они ведь сестры, а у сестер много общего, – неуверенно заключила Джессика.
– Надеюсь, это не так, иначе я пропала, – засмеялась Элизабет.
– Ну вот, опять. – Джессика надулась. – Меня здесь никто не ценит. Когда-нибудь, когда я стану богатой и известной, ты пожалеешь, что не была ко мне добрее.
Элизабет засмеялась:
– Мы любим тебя, глупая! Разве этого недостаточно? И, чтобы показать, насколько я тебя ценю, – вот, можешь доесть мой бутерброд.
Джессика посмотрела на корочку хлеба, которая лежала на тарелке у Элизабет.
– Гм, большое спасибо. Я потрясена вашей щедростью.
– А что ты хотела? Чек на миллион долларов?
Джессика задумалась:
– Для начала это было бы неплохо. Ты знаешь, я подумала, может, ты одолжишь мне свои красные туфли на вечер. Сегодня я встречаюсь с Эроном Далласом, и мы…
Элизабет не дала ей закончить:
– Категорически, решительно нет! Последний раз, когда ты брала их, то порвала ремешок, и мне стоило шесть долларов его починить. Ты мне так и не вернула деньги.
– Я не забыла. Я собиралась тебе заплатить. Все до цента. Разве я не обещала?
– Да-а, полгода назад.
– Хорошо, в этот раз я обещаю, что верну с процентами. Ну, теперь я могу их взять?
Элизабет не хотела уступать:
– Нет, Джес, прости.
– В таком случае мне придется идти босиком. И в конце концов я наступлю на стекло и буду истекать кровью, пока не умру. А виновата будешь ты. – Джессика с обиженным лицом поднялась со стула. – Если ты можешь жить, когда у тебя на совести…
Элизабет расхохоталась:
