Третий поэт. Про великанов Гога и Магога.
Акки. Хватит с вас. У меня гость. Курруби, ступай варить суп.
Поэты исчезают.
Полицейский (удивленно). Боже мой, твоя квартира битком набита поэтами.
Акки. Верно. Я сам удивляюсь. Может, мне следовало бы устроить здесь, под мостом, чистку.
Полицейский (поднимается, торжественно). О воспетый в стихах! Ты твердо решил дать себя повесить?
Акки. Твердо.
Полицейский. Горькое решение, но я его уважаю.
Акки (удивленно). Что с тобой, полицейский Нэбо? У тебя такой торжественный вид, и ты все время кланяешься.
Полицейский. Я хочу спросить, почтеннейший, подумал ли ты, как будет жить Курруби, когда тебя не станет? Меня это очень тревожит. Вавилоняне тебе завидуют. Они возмущены, что Курруби живет в нищете. Они хотят отнять у тебя девочку. На тебя уже напали пять человек, но ты поверг их наземь.
Акки. Шесть. Ты забыл о генерале, которого я сбросил с моста Астарты. Он канул в темную глубину как комета.
Полицейский (снова кланяется). Девочка нуждается в защитнике. Я никогда не видел девушки прекраснее. Весь Вавилон говорит о пей. Из Ура, из Урука, из Халдеи, из Уца, со всей империи стекаются сюда люди, чтобы ею восхищаться. Весь город словно в любовном угаре. Все думают о Курруби, все мечтают о ней, все в нее влюблены. Три наследника знатных родов из-за нее утопились. В домах, на улицах, на площадях, в висячих садах, в гондолах по всему Евфрату – всюду слышатся вздохи, песни. Даже банкиры, и те начали писать стихи, а чиновники сочинять музыку.
Справа по лестнице спускается банкир Энггиби с древневавилонской гитарой в руках.
Энггиби.
Явилась дева в Вавилон. Ее прекрасней нет. Я потерял покой и сон, Влюбился, как поэт. Полицейский. Видишь!
Энггиби.
Я банком пренебрег своим, Мечтая о Курруби, О том, чтоб в мыслях у нее Был только я, Энггиби. Акки (удивленно). Банкир...
Слева по лестнице спускается Али, тоже с гитарой.
Али.
Я раньше торговал вином, Теперь я стал поэтом. Мое волшебное дитя, Ты мной в стихах воспета.
Полицейский. Еще один.
Акки. Виноторговец Али!
Энггиби. Я поражен! Виноторговец Али, ты украл мой стихотворный размер.
Али (важно). Нет, это мой размер, банкир Энггиби, уж извините, это мой размер.
Появляются поэты.
Поэты. Мой размер! Мой размер!
Поэты исчезают.
Акки. Всегда одно и то же. Стоит кому-нибудь начать писать стихи, как тотчас же его обвинят в плагиате.
Полицейский решительно вытаскивает из-за борта своего мундира стихотворение.
Полицейский.
Я строгим полицейским был, Я охранял закон, Но голову я потерял, С тех пор как я влюблен.
Акки. Полицейский Нэбо!
Полицейский.
Теперь я, стоя на посту, Лишь о тебе мечтаю. В минуты пик я красоту Твою воображаю. Акки (строго). Ты что, спятил? Тебе надо истреблять поэзию, а не сочинять стихи.
Полицейский смущенно свертывает свои стихи. Продолжающийся спор банкира с виноторговцем мешает ему говорить.
Полицейский. Прости. Но это был порыв вдохновения. Вообще-то я не поэт, но когда вчера ночью большая желтая луна встала над Евфратом и я подумал о Курруби, я не мог не посвятить ей стихов, раз все кругом проникнуто поэзией. (Кланяется.) Мой дорогой нищий. Меня зовут Нэбо. У меня есть свой домик на Ливанской улице. К новому году меня произведут в вахмистры.
