теплой. Но если его не соединят в ближайшие минуты, все дальнейшие усилия окажутся ни к чему, ибо к тому моменту ящеры уже сбросят бомбы на Плоешти и полетят обратно.
«Сколько нужно времени, чтобы заполнить бомбовые отсеки их самолетов?» — раздумывал Анелевич. Это было самой главной переменной величиной. Полет отсюда до маленького городка, расположенного к северу от Бухареста, невдалеке от румынской столицы, не займет много времени. Особенно при той скорости, с которой летают истребители ящеров.
Послышались новые щелчки, приглушенный разговор, затем стало слышно так хорошо, словно телефонистка номер три-два-семь сидела у него на коленях:
— Сату-Маре на проводе.
Анелевич услышал голос другой телефонистки, более отдаленный, говорящей по-немецки, со странным акцентом:
— Алло, Варшава! С кем желаете говорить?
— С моим дядей Михаэлем, точнее, с Михаэлем Шпигелем, — сказал Анелевич. — Скажите ему, что звонит его племянник Ицхак.
Насколько он понимал, подполковник Михаэль Шпигель командовал нацистским гарнизоном в Сату- Маре — в городе на самом севере Румынии, по-прежнему находящемся в руках немцев.
— Сейчас соединю. Пожалуйста, подождите, — сказала румынская телефонистка.
Анелевич услышал новые щелчки и наконец звонок телефона. Трубку взяли, и энергичный мужской голос произнес:
— Ицхак? Это ты? Вот уж не ожидал тебя услышать. «Я тоже не ожидал, что придется звонить тебе, нацистская сволочь», — подумал Анелевич. От чистого немецкого выговора Шпигеля у него сжались зубы — условный рефлекс. Однако он заставил себя сказать:
— Да, это я, дядя Михаэль. Я подумал, что вам не мешает узнать, что вашим друзьям хочется получить от вашей семьи какое-то количество кулинарного жира. Столько, сколько сможете отдать.
Он чувствовал, насколько неуклюж условный язык, который приходилось придумывать на ходу. К счастью, Шпигель быстро сообразил, что к чему. Немец ответил почти сразу же:
— Нам придется подготовить этот жир для них. Когда примерно они приедут?
— Не удивлюсь, если они уже выехали, — ответил Анелевич. — Простите меня, но я сам лишь недавно узнал об их намерении.
— Такова жизнь. Мы сделаем то, что сможем. Хай… До свидания.
В трубке стало тихо.
«Начал говорить „хайль Гитлер“,— подумал Анелевич. — Если ящеры прослушивают линию, чертовски хорошо, что он вовремя прикусил язык».
Едва Анелевич положил трубку, как хозяйка высунула голову в прихожую.
— Все в порядке? — встревожено спросила она.
— Надеюсь, что да, — ответил Анелевич, но почувствовал, что вынужден добавить: — Если у вас есть родственники, у которых вы можете пожить, неплохо было бы к ним перебраться.
Выцветшие голубые глаза польки снова округлились. Она кивнула.
— Я попрошу кого-нибудь передать это моему мужу, — сказала она. — А теперь вам лучше уйти.
Анелевич поспешно покинул дом. Ему было неприятно подвергать опасности мирную семью и в особенности — когда делается это ради нацистов. «Надеюсь, я поступил правильно, — думал он, садясь на велосипед. — Интересно, всегда ли я буду в этом уверен?»
На верхнем дисплее, который располагался с внутренней стороны козырька истребителя и отражался в глазах Гефрона, появились вспышки.
— Должно быть, кто-то из Больших Уродов на поверхности обнаружил нас, — сказал командир полета. — Они поднимают в воздух свои самолеты, чтобы не позволить нам подобраться к Плоешти.
Рот его широко раскрылся, нелепость такой мысли забавляла Гефрона.
Двое других пилотов его звена подтвердили, что их электроника также показывает тосевитские самолеты.
— Они поднимают много своих машин, — заметил Ксарол.
— Это горючее имеет для них огромное значение, — ответил Гефрон. — Они знают, что должны защитить свои заводы. Но не знают лишь того, что все равно у них ничего не получится. Придется нам показать им бессмыслицу их затеи.
Гефрон присмотрелся к показателям векторов скорости у самолетов Больших Уродов. Две машины были новыми реактивными моделями, которые Дойчланд недавно начал поднимать в воздух. Эти самолеты были достаточно быстрыми и доставляли немало хлопот, если на них стояли радары. Судя по данным на дисплее, у тех машин, которые шли к ним на перехват, радары были.
— Я займусь истребителями, — сказал он своим товарищам. — Вы возьмете на себя самолеты с пропеллерами. Сбейте несколько и продолжайте полет. У нас нет времени долго развлекаться в этих местах.
Гефрон выбрал цели для ракет, ввел их в компьютер. Когда сигнал из динамика, прикрепленного к его слуховой диафрагме, сообщил, что компьютер обработал данные, пилот нажал кнопку стрельбы. Истребитель слегка качнулся, когда крылатые ракеты устремились к целям.
Один из тосевитских истребителей так и не понял, что же ударило по нему. На своем радаре он видел, как ракета появилась прямо из воздуха. Второй пилот скорее всего заметил выпущенную ракету. Попытался увернуться, но его самолет не обладал достаточной для этого скоростью. Второй истребитель также рухнул вниз.
Боевые товарищи Гефрона выпустили по самолетам Дойчланда весь запас своих ракет — крылатых и обычных. Это проделало внушительную дыру в тосевитской эскадрилье, сквозь которую проскользнули истребители. Ролвар и Ксарол взволнованно кричали. С самого начала воины они не встречали такого массового сопротивления.
Гефрон тоже был доволен, но все же немного тревожился. Пилоты Больших Уродов не бежали с места боя, а двигались следом за истребителями, пытаясь перестроиться.
«Это не должно меня волновать, — сказал себе Гефрон. — Если при нашей скорости, высоте, радарах и оружии мы не сможем оторваться от них, значит, мы недостойны завоевать эту планету». Однако заботы Гефрона не исчерпывались лишь вражескими самолетами.
Командир полета вгляделся в дисплей радара.
— Цель приближается, — передал он. — Помните, дойч-тосевиты соорудили фиктивную цель к северу от настоящей. Если вы по ошибке сбросите бомбы на нее, обещаю, что до конца своей жизни вы больше не сунете хвост в кабину истребителя.
Настоящий Плоешти лежал чуть дальше, в долине. Гефрон видел его на своем радаре. Пилот глянул сквозь ветровое стекло, готовый полоснуть по нефтеочистительным сооружениям лазером для наведения бомб на цель. Но вместо башен нефтеочистительных заводов, нефтяных скважин и хранилищ — больших, неуклюжих цилиндров, в которых находились очищенные углеводороды, — он узрел лишь расстилающееся густое облако серо-черного дыма. Гефрон зашипел. Дойч-тосевиты играли нечестно.
Одновременно с ним маскировочную уловку тосевитов заметили и его боевые товарищи.
— Как мы выявим цели в такой мгле? — спросил Ролвар.
Гефрон хотел было отменить бомбардировку и вернуться на базу. Но поскольку он являлся командиром полета, вина за все просчеты ложилась на него.
— Мы все равно сбросим бомбы, — объявил он. — Куда бы они ни упали в этом дыму, дойч-тосевитам в любом случае будет нанесен ущерб.
— Правильно, — согласился Ксарол.
Полет продолжился. Гефрон повернулся к системе лазерного наведения в надежде, что она сможет пробить завесу дыма или найти просветы и установить точные цели для бомб, находящихся под крыльями его истребителя. И здесь неудача. Вместо сигнала готовности, который ему так хотелось услышать, Гефрон услышал жалобные трели: система была неспособна действовать в создавшихся условиях.
Противовоздушные орудия дойч-тосевитов, установленные по обеим сторонам от нефтяных скважин и очистительных заводов, открыли сплошной огонь. В небе добавилось дыма. Теперь это были черные клочья,
