да и увидеть его сквозь тучи и клубы дыма удавалось далеко не всегда.
— Не думал, что мне придется оказаться в начале зимы на земле, но, похоже, на другое рассчитывать не приходится, — пробормотал он, обращаясь к самому себе.
Предыдущей зимой американцы надрали ящерам задницы, инопланетяне не имели ни малейшего представления о том, как следует сражаться, когда наступают холода. А вот летом… Остолоп не переставал удивляться тому, что до сих пор жив.
У него за спиной послышался какой-то шум, и он быстро повернулся. Сержант Герман Малдун, крепыш-ирландец, кивнул ему и сказал:
— С севера приближается отряд подкрепления, лейтенант. Боже праведный! Да они, бедняги, с лица спадут, когда увидят, что у нас тут творится!
— Да, мы тут крепкие орешки, — ответил Остолоп.
Малдун фыркнул, и Остолоп увидел его кривые зубы, некоторые были сломаны. Всего на несколько лет моложе самого Дэниелса, Малдун тоже успел побывать за океаном и принять участие в Первой мировой войне. Они долго это обсуждали и в конце концов решили, что находились в нескольких милях друг от друга в Аргонне, хотя им и не довелось встретиться.
Малдун снял старую железную каску британского образца и провел рукой по спутанным волосам, когда-то рыжим, а сейчас словно присыпанным солью.
— Пришлось мне видывать таких ребятишек. Боже милосердный, все у них честь по чести — винтовки в руках, каски, у некоторых даже форма. Снаружи — ну, чисто солдаты, а изнутри… пара недель или даже дней — и половина из них мертвецы.
— Да знаю я, — мрачно проговорил Остолоп. — Так всегда и бывает. Те, что останутся в живых, сумеют из других сделать солдат — из некоторых.
— Точно, — согласился с ним Малдун. — Жалко парней, но все истинно так, как вы говорите, лейтенант. Обидно только, что кое-кто из поймавших пулю мог бы стать хорошим человеком, но… так легла фишка.
— Угу, — пробурчал Остолоп и замолчал.
Он не хотел размышлять над подобными вещами, хотя множество раз во Франции, да и здесь, в Иллинойсе, видел, как это бывает. Если на поле боя всем правит случай, а твое умение и ловкость совершенно ни при чем, ты можешь умереть в любой момент — и не важно, хороший ты солдат или плохой. Он это знал. Но знать и размышлять — далеко не одно и то же.
В нескольких сотнях ярдов левее, со стороны озера Мичиган, донеслась стрельба. Всего лишь короткая очередь, но Остолоп почти автоматически пригнулся.
— Может, наши новенькие? Стоит им оказаться около линии фронта, они почему-то сразу начинают палить.
Остолоп кивнул. Во Франции было то же самое. Его дед — проклятье, оба деда! — рассказывали, что так же точно новобранцы вели себя и на Гражданской войне. Так, наверное, было с тех самых пор, как Ууп-младший отправился с папашей на охоту и метнул камень в первого же динозавра, который встретился ему на пути.
Позади снова началась стрельба. Но обстрел еще не стал полномасштабным. Дэниелс рискнул высунуться и посмотреть, что происходит. По разрушенной, а когда-то милой, тихой улочке спального района ползли шесть или восемь… их даже еще солдатами назвать было нельзя. Может быть, солдатики?
Далеко не все чумазые лица успели познакомиться с бритвой. На строгий взгляд Остолопа, они выглядели слишком тощими и бледными. В Миссисипи он сказал бы, что у них глисты, а здесь… Он похлопал себя по животу. Вот уже целый год никто не ел досыта — еще одна причина ненавидеть чешуйчатые шкуры инопланетных захватчиков.
Малдун отполз назад и, перехватив мальчишек, распределил по домам по обе стороны от Остолопа. У Дэниелса возникло головокружительное ощущение, будто он снова оказался на настоящей войне, а не сражается вместе с горсткой оборванцев за несколько разрушенных домов. Впрочем, оно быстро прошло. Новички не только не знают, когда следует стрелять, а когда нет, — сомнительно, что они вообще сумеют в кого-нибудь попасть.
И тут же один из них выпустил длинную очередь из автомата. Когда все стихло, Дэниелс услышал, как Малдун отчитывает паренька.
— Если ты, бессмысленная куча навоза, еще раз учинишь что-нибудь подобное, лейтенант надерет тебе задницу так, что мало не покажется. Мне лично бояться нечего, а на твоем месте я бы хорошенько подумал, уж можешь мне поверить, приятель.
Остолоп мрачно фыркнул. Малдун вернулся к нему по развороченной траншее (в 1918 году во Франции никто не рискнул бы назвать
К несчастью, ящеры не дремали на своих постах. Если в них палили, они всегда отстреливались. Остолоп не знал, как у них обстоят дела с боеприпасами, но вели они себя так, словно обладали неисчерпаемыми запасами. Он прижался к земле, решив, что начнет стрелять, когда шум немного уляжется. Раздался глухой звук — значит, Мадцун улегся рядом. Сержант знал, как устроена война.
В доме неподалеку кто-то закричал, тонким жалобным голосом зовя мать. Остолоп закусил губу. Один из птенцов только что нашел свою судьбу — или она его нашла? Он надеялся, что парнишка не слишком серьезно ранен. Впрочем, любое пулевое ранение, даже самое легкое, причиняет страшную боль, да и крови бывает много, так что новичок может испугаться до полусмерти.
Он выглянул в дыру в стене и увидел пару ящеров, которые под прикрытием яростного огня мчались вперед. Он выстрелил в них, и они тут же спрятались за обломками. Остолоп удовлетворенно кивнул. В каком-то смысле сейчас у него гораздо больше общего с ящерами, чем с новобранцами, сражающимися рядом.
Он услышал противное жужжание и тут же отскочил от дырки в стене. Он не сомневался, что ящеры вновь открыли огонь. Когда застучали пулеметы, он похвалил себя за сообразительность и вознес молитву всем богам, чтобы никто из молодняка не пострадал.
Но пули, судя по звуку, летели в сторону позиций ящеров. Остолоп ухмыльнулся: чешуйчатые ублюдки обычно не делают таких ошибок. В небе пронесся самолет — неизвестно чей. На ящеров упала бомба. Настолько близко, что у Дэниелса заложило уши, а под ногами задрожала земля.
Даже самый осторожный человек иногда рискует. Остолоп пополз вперед, время от времени выглядывая сквозь дырки в стене. И неожиданно рассмеялся, его хохот на фоне грохота сражения звучал диссонансом.
— Что такое, черт подери? — проворчал Малдун.
— Знаешь, кто остановил ящеров, Малдун? — Дэниелс поднял руку, словно клялся, что говорит истинную правду. — Детский самолетик с парой пулеметов на каждом крыле. И сумел убраться восвояси. Он пролетел над самыми крышами, расстрелял ящеров, сбросил на них бомбочку и был таков.
— Детский самолетик, лейтенант? — переспросил Мал-дун, не веря своим ушам. — Боже праведный, что творится на свете!
— Понятия не имею, — ответил Остолоп. — Только я слышал, что русские регулярно приводят ящеров в неистовство, обстреливая их из своих дурацких бипланов, которые летают так низко и так медленно, что заметить их невозможно, пока такой не подберется совсем близко, — они проделывают трюки, которые и не снились настоящим истребителям.
— Может быть, — с сомнением проговорил Малдун. — Но знаете, что я вам скажу, сэр, меня никто не убедит сесть в эту летающую коробку, даже если в награду мне пообещают… ну, даже не знаю что. Ящерам ничего не стоит пристрелить такого пилота, они еще будут выбирать, куда лучше пальнуть. Нет уж, увольте. Ни за что не соглашусь.
— Я тоже, — признался Дэниелс. — Правда, я ни разу в жизни не летал на самолете, и, пожалуй, сейчас уже поздненько начинать. С другой стороны, мы здесь тоже не цветочки собираем.
— Вот тут вы правы. — Малдун подполз к Остолопу. — Но ублюдки, с которыми мы воюем, все-таки не
