— Я тоже ничего о нем не слышал, — грустно ответил Гольдфарб. — Меня отправили в пехоту.
— Ну, полковника авиации так легко в пехоту не заберешь, к тому же Фред Хиппл им бы сразу объяснил, кто они есть, — проворчал Раундбуш и вздохнул. — С другой стороны, его могли и не послушать. К сожалению, до войны никто всерьез не относился к реактивным двигателям.
— Но почему? — спросил Гольдфарб. — Ведь очевидно, что такой двигатель гораздо эффективнее. Как ни крути, «спитфайр» не может состязаться с «метеором».
— Совершенно верно. Я летая на обеих машинах.
Раундбуш задумался, собираясь с мыслями. Он прекрасно соображал — когда хотел. К тому же он был красивым и смелым. Когда у Гольдфарба случались приступы плохого настроения, он находил это сочетание удручающим. Раундбуш продолжал:
— Причин несколько. Мы сделали крупные вложения в поршневые двигатели, причем не только в заводы, которые их производят, но и в течение почти сорока лет исследовали оптимальные условия их работы. Кроме того, поршневые двигатели доказали свою надежность. Только очень смелый человек решится на такой кардинальный шаг, как переход на новый тип двигателей. Или нужно попасть в отчаянное положение.
— В этом что-то есть, — ответил Гольдфарб. — Против немцев мы бы попытались добиться превосходства, выжимая дополнительные пятьдесят или сто лошадиных сил. Немцы пошли тем же путем. В противном случае «мессершмитты» оказались бы в небе Англии гораздо раньше. Но в борьбе с ящерами необходимо изобрести что-то принципиально новое, иначе мы проиграем войну.
— Это очевидно, — согласился Бэзил Раундбуш. — А теперь перейдем к делу: сумеем ли мы установить радар ящеров на один из наших самолетов? Они небольшие и достаточно легкие. В случае успеха мы сможем видеть так же далеко, как и они.
— Мне кажется, это вполне возможно, если у нас будет достаточное количество радаров, — ответил Гольдфарб. — Они потребляют немного энергии, и нам удалось определить их рабочее напряжение и частоту — примерно две третьих от наших стандартов, ближе к тому, что предпочитают американцы. Мы все еще работаем над калибровкой системы определения расстояния, кроме того, мы еще не решили, стоит ли устанавливать радары на земле, чтобы усилить эффективность противовоздушной обороны. Иногда бывает очень полезно вовремя засечь приближение авиации ящеров.
— Тут ты прав, — неохотно признал Раундбуш. — Но с другой стороны, ракетам ящеров, наверное, будет труднее засечь собственные радары, которые, ко всему прочему, еще и защищены от помех. Во время воздушного боя это может сыграть решающую роль.
— Но и на земле это существенно. — Гольдфарб вспомнил первые дни вторжения ящеров, когда вражеские ракеты безошибочно находили английские радарные установки и уничтожали их. — Уж лучше пытаться обнаружить их бомбардировщики в бинокль, чем пользоваться нашими радарами.
— В бинокль? Старина, уж лучше искать их в небе через монокль. — Раундбуш изобразил олуха аристократа, по сравнению с которым Берти Вустер выглядел королем философов. Выпучив глаза, он выразительно посмотрел на Гольдфарба. — Это разозлит пилота, не так ли?
— Я знаю, что ты давно сошел с ума, — парировал Гольдфарб. — Сэр.
Раундбуш перестал корчить рожи и заговорил без прежней гнусавости.
— Одно мне известно точно: я должен пропустить пинту, а лучше три, когда мы закончим работу. Как называется пивная, в которую ты меня затащил, там еще работают симпатичная блондинка и рыженькая красотка?
— «Белая лошадь», сэр. Не думаю, что Дафна — так зовут блондинку — все еще там работает; она навещала старых друзей.
Гольдфарб знал, что Дафна беременна, но он не стал делиться информацией, с Бэзилом. Он не имел к этому никакого отношения. К тому же Раундбушу явно понравилась Сильвия.
— Значит, пойдем в «Белую лошадь». Ни за что бы не смог вспомнить название, даже за деньги. — Раундбуш выразительно посмотрел на Гольдфарба. — Впрочем, все остальное про эту пивную я помню. Да и пиво там вполне приличное. А рыженькая… Ах! — И он поцеловал кончики пальцев, как итальянский комик. — Очень мила.
— Не стану спорить, сэр.
Вернувшись в Дувр, Гольдфарб изо всех сил пытался подружиться с Сильвией — а еще лучше забраться к ней в постель. И хотя главную задачу он пока решить не сумел, она уже стала ему улыбаться. Теперь он мог распрощаться с мечтами попасть в квартирку Сильвии. Женщины имели обыкновение вешаться на шею Бэзилу Раундбушу — и обычно он не знал, как избавиться от тех, кто его не интересовал. Если он захочет Сильвию, шансы на успех у остальных упадут до нуля.
Вздохнув, Гольдфарб склонился над радаром. Работа не поможет забыть неприятности, но помешает слишком сильно из-за них переживать. В мире, который с каждым днем становился все более несовершенным, на другое рассчитывать не приходилось.
Поскольку первая бомба, которую создал персонал Металлургической лаборатории, была большой и круглой, ее назвали Толстой Леди. Лесли Гровс смотрел на металлические обводы с таким восхищением, словно они принадлежали Рите Хейуорт[36].
— Джентльмены, я ужасно горжусь всеми вами, — заявил он. — Теперь нам остается совсем немножко — создать еще одну.
Физики и техники удивленно посмотрели на него, а потом принялись смеяться и аплодировать.
— Мы даже начали беспокоиться, генерал, — сказал Энрико Ферми. — Мы не привыкли к похвалам с вашей стороны.
Другой человек счел бы его слова за оскорбление, но Гровс отнеся к ним совершенно спокойно.
— Доктор Ферми, когда война закончится и Соединенные Штаты одержат победу, я буду превозносить вас до небес и даже выше. А до тех пор у нас слишком много работы, чтобы тратить время на комплименты.
— Никому и в голову не придет обвинять вас в излишней чувствительности, — вмешался Лео Сцилард, вызвав новые раскаты хохота.
Гровс даже заметил, как быстрая улыбка промелькнула по лицу Йенса Ларссена, который стал еще более мрачным и неразговорчивым с тех пор, как вернулся из Ханфорда и обнаружил, что программа создания бомбы успешно продвигается вперед без его участия. Гровс прекрасно понимал, какое это может вызвать раздражение, но так и не смог придумать надежного средства от меланхолии.
Однако сейчас это не слишком его беспокоило. У него были совсем другие приоритеты.
— Я не шутил, друзья мои. При работе над первой бомбой нам не пришлось решать некоторые проблемы: англичане передали нам плутоний, который выделили им польские евреи, те получили его от немцев, при помощи русских отнявших взрывчатый металл у ящеров. В следующий раз нам придется действовать полностью самостоятельно Сколько времени потребуется на создание следующей бомбы?
— Теперь, когда задача уже один раз решена, будет легче; нам не придется повторять прежние ошибки, — сказал Сцилард.
Все, в том числе и Гровс, принялись дружно кивать головами. Любому инженеру известно, как трудно сделать опытный экземпляр.
— Нам не хватает совсем немного плутония на вторую бомбу, — сказал Ферми. — Но после того как она будет создана, все запасы будут исчерпаны. Однако производство плутония постепенно увеличивается. Учитывая, что вскоре будет запущен третий реактор, мы сможем делать несколько бомб в год.
— Именно такие слова я и хотел услышать, — ответил Гровс.
Он и сам знал все это по отчетам, но совсем другое дело — услышать подтверждение выкладкам на бумаге от человека, который отвечает за работу реакторов.
— Теперь, когда у нас есть бомбы, — заявил Сцилард, — возникает следующий вопрос: как доставить их к месту назначения? — Он махнул короткой рукой в сторону Толстой Леди. — Нашему созданию придется сесть на диету, если она решит путешествовать на самолете, а ящеры успеют сбить любой наш бомбардировщик задолго до того, как он достигнет цели.
Ученый был прав по обоим пунктам. Толстая Леди весила около десяти тонн — бомбардировщик не мог нести такой груз. К тому же любой летательный аппарат, способный подняться в воздух, сразу же
