положение не улучшается.
— Недосягаемый господин, а будет ли от планеты хоть какой-то толк после того, как мы ее покорим? — спросил Уссмак. — Если дело пойдет так и дальше, очень скоро от нее ничего не останется.
— Не нам подвергать сомнению стратегию командования. Мы должны выполнять приказы, — ответил Неджас; как и всякий достойный самец Расы, он умел не только отдавать приказы, но и подчиняться им.
Может быть, причина заключалась в имбире или в количестве убитых товарищей по оружию, а может быть, в дикторах, не имеющих ни малейшего представления о том, что такое настоящая война, — но Уссмак больше не чувствовал себя достойным самцом.
— У меня и в мыслях нет выказывать неуважение недосягаемому командующему флотом и тем, кто дает ему советы, недосягаемый господин, но слишком многие из их замыслов не удалось осуществить. Взгляните на то, что произошло в Британии. А как насчет отравляющих газов и атомных бомб, которые Большие Уроды применяют против нас?
Скуб также успел нацепить на себя множество одежек, без которых самцу в Сибири не выжить. Стрелок недовольно сказал:
— Наши командиры лучше знают, как завершить покорение Тосев-3, разве не так, недосягаемый господин? — И он повернулся к Неджасу.
Скуб не получил ранений во время кампании в Британии; он также удержался от соблазна засунуть язык в растолченный имбирь, хотя и научился отводить в сторону глазные бугорки, когда этим занимались его товарищи по экипажу. Но каким-то непостижимым образом Скуб умудрился сохранить поразительную невинность и не замечал коварства тосевитов, подобно самцам Расы, только что прилетевшим на Тосев-3. В некотором смысле Уссмак ему завидовал. Сам он сильно изменился, а для Расы любые изменения есть повод для сомнений и неуверенности.
Да и Неджас изменился — не так сильно, как Уссмак, но заметно. Со вздохом командир танка ответил:
— Стрелок, иногда я задаю себе вопрос: а что на уме у командующего флотом? Я повинуюсь — но вопрос остается.
Скуб посмотрел на своего командира так, словно тот сдал их базу русским. Стрелку осталось только искать утешения в работе.
— Тогда, недосягаемый господин, давайте убедимся в том, что наш танк в полном порядке. Если техника перестанет нам подчиняться, мы не сможем выполнять приказы командиров.
— Верно, — согласился Неджас. — Я не хочу спорить или огорчать тебя, Скуб, но и лгать у меня нет ни малейшего желания. В противном случае ты мог бы подумать, что я говорю с тобой с экрана видео. — На Неджаса уже не производил благоприятного впечатления поток хороших новостей, льющийся с экрана.
Поддержание танка в рабочем состоянии стало настоящим кошмаром. Даже если бы Уссмак не страдал от холода, задача оставалась чрезвычайно трудной. Замерзшая вода заполняла все пространство между колесами, гусеницами и ходовой частью, превращая их в единое целое. От невероятного холода металл становился хрупким. Смазка при таких морозах переставала выполнять свои функции. Двигатель постоянно ломался, а запасных частей не хватало.
Пока он размораживал крышку люка, которая никак не желала открываться, Уссмак сказал:
— Хорошо еще, что нам удалось захватить все необходимое, чтобы самим делать запасные детали. Если бы не это и не разборка подбитых машин, большая часть наших танков уже вышла бы из строя.
— Истинно, — отозвался Скуб, занимавшийся смазкой двигателя.
Возможно, это лишь послышалось Уссмаку, поскольку завывающий ветер относил слова стрелка в сторону.
Уссмак старался дышать часто и неглубоко. И хотя воздух проходил сквозь плотную материю, он обжигал легкие. На маске образовывались мелкие кристаллики льда. Глаза, единственная часть тела, открытая холоду, все время норовили замерзнуть, и ему приходилось постоянно мигать.
— Ну, ладно, достаточно, — наконец сказал Неджас. — Нам необходим огнемет, чтобы привести в порядок ходовую часть танка. Иначе лед на гусеницах не растопить.
Экипаж двинулся обратно к казармам.
— Я разговаривал с самцами, которые находятся тут уже давно, — сообщил Уссмак. — Они говорят, что зимы здесь тяжелые, но местная весна в сотни раз хуже. Замерзшая вода начинает таять. Они утверждают, будто за день или два — но я не могу им поверить! — все погружается в глубокую грязь. Иногда, если повезет, удается вытащить танк на твердую почву.
— Ты ведь служил в СССР, не так ли? — спросил Неджас. — Тебе приходилось видеть нечто похожее?
— Да, я видел ужасную грязь весной, а потом получил ранение, — ответил Уссмак. — Было плохо. Но тогда шли ливневые дожди. Насколько я понял, грязь, появляющаяся после таяния снега, гораздо хуже.
Он оглядел бескрайние белые пространства с сугробами выше взрослого самца. До конца зимы оставалось еще много времени; сезоны на Тосев-3 тянулись вдвое дольше, чем на Родине. Здесь, в Сибири, зима составляла большую часть года.
Он вздохнул, и дыхание легким облачком вырвалось у него изо рта.
— Надеюсь, мы проживем достаточно долго, чтобы увидеть местную грязь, — негромко проговорил он.
Ранс Ауэрбах смотрел на засыпанные снегом прерии восточного Колорадо. Повсюду царило спокойствие, что его вполне устраивало. Ему хотелось вновь сражаться с ящерами, а не выполнять функции военной полиции. Однако его желания далеко не всегда совпадали с приказами, которые действовали на нервы не только Рансу. Лейтенант Магрудер подъехал к нему и спросил:
— Кто этот парень, которого мы опять должны разыскивать? Пустая трата времени и сил, если кого-то интересует мое мнение. — Впрочем, его никто не спрашивал.
— Полковник Норденскольд сказал, что его зовут Ларс-сен. — Ауэрбах рассмеялся. — Один квадратноголовый приказывает нам найти другого. Полковник получил депешу от генерала Гровса, в которой говорится, что этот Ларссен прикончил двух человек и двинулся на восток. Они не хотят, чтобы Ларссен добрался до ящеров.
— А почему? Почему-то никто не хочет ответить на такой простой вопрос, — проворчал Магрудер. — Если он ублюдок и решил перейти на сторону ящеров, пусть они сами с ним разбираются.
— Полковник Норденскольд сказал мне ровно столько же, сколько я говорю тебе, — ответил Ауэрбах. — Я больше ничего не знаю.
Конечно, он мог бы сделать ряд предположений. Однажды его отряд сопровождал Гровса — тогда он был полковником — от восточного побережья до Денвера. Ране не знал, что находилось в тяжелых, наглухо закрытых ящиках, но у него имелись догадки. Взрывы в Чикаго и Майами подтвердили его подозрения.
Если Гровс требует остановить Ларссена, значит, Ларссен имеет отношение к взрывам. И если Ларссен доберется до ящеров, кто знает, что может произойти? Самое естественное предположение — Денвер исчезнет в адском пламени. И тогда шансы Соединенных Штатов на победу улетучатся вместе с дымом над Денвером.
Если, если, если… Все это лишь догадки и предположения. Тем не менее Ауэрбах ни с кем не делился своими мыслями совсем по другой причине. Чем меньше людей знает о больших бомбах, тем меньше шансов, что о них станет известно ящерам. Он был готов обсуждать с Магрудером любые предположения, кроме этого. Больше того, Ране жалел, что вообще сообразил, в чем тут дело.
Магрудер решил сменить тему.
— Он рассчитывает проскользнуть мимо нас на
— Говорят, он овладел искусством выживания в трудных условиях, — ответил Ауэрбах. — Возможно, он бросит велосипед и пойдет пешком. Вокруг огромные пространства, а нас совсем мало. Он может проскользнуть. Проклятье, Билл, нельзя исключить, что он
