— Подойдите к карте, — попросил он по-немецки, когда Людмила замолчала, и показал на лес, расположенный к югу от Пскова. — Где точно вы видели грузовики и как давно?
Людмила принялась разглядывать карту. Она немного нервничала; в Советском Союзе военные карты не принято показывать всем подряд.
— Вот здесь, к западу от пруда, — показала она. — Я совершенно уверена. Это было… — Она посмотрела на часы у себя на руке. — Двадцать три минуты назад. Я вернулась, чтобы доложить о передвижениях противника, как только засекла грузовики.
Джордж Бэгнолл улыбнулся. По русским стандартам у него было слишком вытянутое, худое и непропорциональное лицо. Людмила не считала таких мужчин привлекательными, но стоило ему улыбнуться, и он становился настоящим красавцем.
— Вы правильно поступили, запомнив точное время и сразу вернувшись в Псков, — сказал он.
И тут же, перейдя на английский, заговорил со своими товарищами. Людмила, которая не понимала ни слова, сначала разозлилась, но потом сообразила, что английским летчикам нужно обсудить ее сообщение, и сразу успокоилась.
Вскоре Бэгнолл заговорил на смеси немецкого и русского, которым пользовалась сама Людмила.
— К тому времени как мы сможем все подготовить и начать артиллерийский обстрел, грузовики практически доберутся до линии фронта ящеров — вот видите? — Он показал на карте предполагаемый маршрут грузовиков, направлявшихся к красной линии за пределами Пскова. Увидев разочарование на лице Людмилы, он продолжал: — Но ящеры не успеют их разгрузить. Может быть, парочка снарядов окажется очень даже кстати. Подождите здесь.
Он вышел из комнаты с картами, но через несколько минут вернулся с улыбкой на лице.
— Капитан Дёльгер нас не одобряет, но он хороший солдат. Если ему приказано что-то сделать, он это делает.
Он оказался прав — через несколько минут полевые орудия, расположенные к северу и востоку от Пскова, начали обстрел позиций ящеров, причем прежде чем враг успел ответить, батареи поменяли свое местоположение.
Впрочем, ящеры без задержки ответили яростным огнем.
— Надеюсь, они успели отвести пушки на новую позицию, — сказала Людмила и покачала головой. — Мне всякий раз становится не по себе, когда я желаю чего-нибудь хорошего немцам. — Она произнесла эти слова по-немецки и смущенно повторила их по-русски.
Женщина со снайперской винтовкой согласно закивала.
— Мы тоже чувствуем себя не слишком уютно, — сказал на своем вполне приличном русском Джоунз, самый молодой из англичан. — Не забывайте, мы ведь воевали с гитлеровцами два года, прежде чем к нам присоединился Советский Союз.
Людмила все прекрасно помнила. В те два года пропаганда утверждала, что гитлеровская Германия не делает ничего плохого. Она наносит удар за ударом по империалистическим державам… а потом она напала на Советский Союз, который устоял чудом.
— Они наши союзники в борьбе против ящеров, — сказала Людмила. — Я стараюсь все остальное забыть и помнить только об этом. Я стараюсь… но мне очень трудно.
— Да, трудно, — согласился с ней Джордж Бэгнолл. — То, что я видел здесь и во Франции, заставило меня ликовать, когда мы сбрасывали им на головы бомбы. Однако следует признать, что нацисты задали ящерам серьезную трепку. Очень странно.
Большая часть была сказана по-немецки, но русская блондинка поняла достаточно, чтобы ответить:
— Никто не утверждает, будто нацисты не умеют воевать. А если кто-то и говорит такое — это вранье; мы все достаточно видели, чтобы знать, что они отличные солдаты. Но они не думают, зачем и почему сражаются. Кто-то отдает им приказ, и они его выполняют — безукоризненно. И все ради чего? Ради победы гитлеризма? — В ее небесно-голубых глазах появилось презрение.
Никто не стал с ней спорить. Через несколько минут в комнату вбежал капитан Дёльгер. Его упитанное красивое лицо сияло.
— Мы получили сообщение с линии фронта. Наша артиллерия обстреляла вражеские грузовики. Похоже, они везли снаряды, потому что возникло несколько новых взрывов.
Бэгнолл сказал ему, что делать, и он прекрасно справился со своей задачей.
Блондинка со снайперской винтовкой бросилась Бэгноллу на шею и поцеловала его в губы. Капитан Дёльгер смущенно закашлялся и поспешил покинуть кабинет англичан. Джером Джоунз покраснел и стал похож на вареного рака, а Людмила смущенно отвернулась. Такое поведение, исключительно неприличное, не пристало советской женщине.
Она ожидала, что Бэгнолл воспользуется доступностью бесстыжей снайперши. Во-первых, мужчины все одинаковые и хотят только одного. А во-вторых, он англичанин, а значит, капиталист и эксплуататор. Но он осторожно, чтобы не обидеть, высвободился из объятий красотки. Людмила видела, что он смущен не меньше, чем она сама.
Она задумчиво пригладила волосы. Бэгнолл совсем не походил на англичанина из ее школьной программы и вел себя иначе. А что это значит? Она и сама не знала, но чем больше смотрела на мир, тем сложнее он становился.
Йенс Ларссен въехал в Ханфорд, штат Вашингтон, из последних сил нажимая на педали своего велосипеда, и остановился посреди центральной улицы.
— Боже, какая помойка, — проворчал он.
Он сразу понял, почему физики из Металлургической лаборатории с таким восторгом рассказывали об этом городке — даже отсюда он слышал громкий шум реки Колумбия, которая текла неподалеку. Отличная река, именно то, что нужно. Кроме того, Ларссен отлично знал, что представляет собой Миссисипи.
А еще здесь имелась железная дорога, которая вела сюда с севера: здание вокзала оказалось самым большим в городе. Однако на юг она не продолжалась — значит, Ханфорд — конечная станция. «Во многих отношениях», — подумал Йенс. Наличие железной дороги говорит в пользу городка. По ней можно доставлять и увозить все, что потребуется. Без нее все было бы гораздо сложнее.
Итак, река и железная дорога: два серьезных достоинства. Все остальное, с точки зрения Йенса, представляло собой недостатки. В Ханфорде живет несколько сотен человек. И если здесь начнется промышленное строительство, это сразу же насторожит ящеров, поскольку своих заводов и крупного — как, впрочем, и мелкого — производства Ханфорд не имел.
Йенс огляделся по сторонам. Завод по производству плутония придется строить под землей; нет ни одного достаточно крупного здания, где он мог бы незаметно разместиться. А как организовать такие работы, чтобы неприятель ничего не заметил? Ларссен не знал.
— Слишком маленький, — сказал Ларссен так, словно кто-то ему возражал.
Ханфорд всю свою жизнь служил рыночным городом для окрестных ферм. Кое-какие поля, расположенные к северу, югу и западу от него, оставались зелеными; но большая их часть высохла и умерла из-за ящеров, которые разрушили водонапорные башни.
Около железнодорожной станции располагались пара магазинов (один был закрыт), заправочная станция (она тоже не функционировала), школа (поскольку наступило время летних каникул, Йенс не знал, работает она или нет) и кабинет врача. Ларссен заметил, что туда вошла беременная женщина — значит, врач на своем посту.
Он задумчиво почесал запястье. В Огдене, штат Юта, доктор — кажется, его звали Шарп — сказал, что в каком-нибудь маленьком городке у какого-нибудь врача, возможно, остались сульфаниламиды, которые могут избавить его от триппера. По дороге сюда он поспрашивал у местных эскулапов, но ни у кого из них не оказалось лекарства — либо они не хотели тратить его на чужого парня, оказавшегося в их городке проездом. Ну, раз он сюда попал, можно еще раз попробовать. Скажут ему «нет» — значит, нет. Ничего нового для себя он не услышит.
