— Мистер Самнер, я не говорю «да» и не говорю «нет». Я только утверждаю, что всем — вам, мне и вашей округе — будет лучше, если вы перестанете задавать мне подобные вопросы.
Гроувс был настоящим военным, и для него вопросы безопасности стали такими же естественными, как и необходимость дышать. Однако гражданские люди не понимали таких простых вещей, они мыслили иначе. Самнер потер пальцем переносицу и подмигнул Гроувсу, словно тот, наконец, сказал ему все, что он хотел знать.
Гроувс мрачно потягивал домашнее пиво и думал о том, что, скорее всего, так и произошло.
— Ах, весеннее равноденствие, — вскричал Кен Эмбри. — Начало теплой погоды, птички, цветы…
— Да, заткнись ты, — возмутился Джордж Бэгнолл.
Вокруг губ обоих англичан собирались маленькие облачка пара. Конечно, по календарю весеннее равноденствие уже наступило, но зима все еще держала Псков своей железной хваткой. Приближался рассвет, и небо, обрамленное высокими кронами сосен, которые, казалось, тянутся в бесконечность, начало сереть. На востоке сверкала Венера, а чуть над ней тускло-желтым светом горел Сатурн. На западе полная луна медленно клонилась к земле. Глядя в ту сторону, Бэгнолл вдруг с тоской вспомнил Британию и подумал, что, возможно, больше никогда ее не увидит.
Эмбри вздохнул, и его лицо тут же окутали клубы ледяного тумана.
— Тот факт, что меня сослали в пехоту, не очень радует, — заявил он.
— И меня тоже, — согласился с ним Бэгнолл. — Вот что значит быть внештатным сотрудником. Джонсу не дали в руки оружие, чтобы он мог с честью отдать свою жизнь за страну и короля. Нет, они хотят, чтобы он рассказал им все, что ему известно про его любимые радарные установки. А мы, без «Ланкастеров», всего лишь люди.
— Только не за страну и короля, а за Родину и комиссара — не забывай, где мы находимся, — напомнил ему Эмбри. — Лично я считаю, что лучше бы мы прошли соответствующую переподготовку и могли участвовать в боевых операциях на самолетах Красной армии. В конце концов, мы ведь ветераны военно-воздушных сил.
— Я и сам на это надеялся, — сказал Бэгнолл. — Проблема в том, что на всей территории вокруг Пскова в Красной армии не осталось ни одного самолета. А если их нет, о какой переподготовке может идти речь?
— Уж, конечно. — Эмбри натянул поглубже вязаный шлем, который не прикрывал нос и рот, но зато грел шею. — Да и железная шляпка, что нам выдали, мне тоже совсем не нравится.
— Ну так не носи ее. Я тоже от своей каски не в восторге.
Вместе с винтовками типа «Маузер» оба англичанина получили немецкие каски. Как только Бэгнолл надевал на голову железный котелок со свастикой, ему сразу становилось нехорошо: среди прочего, он боялся, что какой-нибудь русский солдат, ненавидящий немцев больше, чем ящеров, примет его за врага и, не долго думая, пристрелит.
— А бросить жалко, — задумчиво проговорил Эмбри. — Сразу вспоминается предыдущая война, когда солдаты воевали вообще без касок.
— Да, трудная дилемма, — согласился с ним Бэгнолл.
Ему совсем не хотелось вспоминать о жертвах Первой мировой войны, а мысли о том, что тогда еще не изобрели каски, казалась чудовищной.
К ним подошел Альф Уайт в немецкой каске на голове, и от этого вид у него сделался неприятно немецкий.
— Ну что, ребята, хотите узнать, как воевали наши отцы? — спросил он.
— Да провались они пропадом, — проворчал Бэгнолл и принялся притаптывать ногами.
Русские валенки отлично грели, и Бэгнолл с радостью поменял на них свои форменные сапоги.
Небольшие группы людей начали собираться на рыночной площади Пскова, тихонько переговариваясь между собой по-русски или по-немецки. Очень необычное сборище, а звучащие тут и там женские голоса делали его еще более странным.
Спасаясь от холода, женщины оделись так же тепло, как и мужчины. Указав на одну из них, Эмбри проговорил:
— Не очень-то они похожи на Джейн, верно?
— Ах, Джейн, — протянул Бэгнолл.
Они с Альфом Уайтом дружно вздохнули, вспомнив роскошную блондинку из стрип-комиксов «Дейли миррор», которая всегда была, скорее, раздета, чем одета.
— Наверное, даже Джейн постаралась бы здесь одеться потеплее, — продолжал Бэгнолл. — Впрочем, сомневаюсь, что русские в наряде Джейн меня бы возбудили. Большинство из тех, что мне довелось видеть, либо сидели за рулем грузовика, либо работали грузчиками.
— Точно, — согласился с ним Уайт — Кошмарное место. Трое англичан мрачно закивали головами.
Несколько минут спустя офицеры — или, по крайней мере, командиры — повели отряд за собой. Тяжелая винтовка Бэгнолла с каждым новым шагом колотила его по плечу, и у него мгновенно возникло ощущение, будто он стал каким-то кособоким. Потом он понял, что это не так уж и страшно. А примерно через милю вообще перестал обращать на такие мелочи внимание.
Бэгнолл предполагал, что непременно увидит разницу между тем, как сражаются русские и немцы. Немцы славились точностью и исполнительностью, в то время как Красная армия гордилась своей храбростью, отвагой и равнодушием к внешнему виду. Довольно скоро он понял, чего стоят привычные клише. Порой ему даже не удавалось отличить одних от других. Многие русские партизаны воевали захваченным у немцев оружием, а те, в свою очередь, не гнушались пополнять свои запасы тем, что производилось на советских заводах.
Они даже передвигались по местности одинаково, длинной цепью, которая становилась все более растянутой по мере того, как поднималось солнце.
— Пожалуй, стоит последовать их примеру, — сказал Бэгнолл. — У них больше опыта, чем у нас.
— Это, наверное, для того, чтобы минимизировать потери, если отряд попадет под обстрел с воздуха, — заметил Кен Эмбри.
— Если
Не сговариваясь, летчики быстро разошлись в разные стороны.
Довольно скоро они вошли в лес южнее Пскова. У Бэгнолла, привыкшего к аккуратным ухоженным лесам Англии, возникло ощущение, будто он попал в другой мир. За деревьями никто никогда не ухаживал. Более того, он был готов побиться об заклад, что здесь вообще не ступала нога человека. Сосны и елки не подпускали к себе незваных гостей, хлестали их своими темными ветками с острыми иголками, будто хотели только одного на свете — чтобы они поскорее убрались восвояси. Каждый раз, когда Бэгнолл видел среди сердитых хвойных деревьев белый березовый ствол, он смотрел на него с изумлением и жалостью. Березы напоминали ему обнаженных женщин (он снова подумал о Джейн), окруженных мрачными матронами, укутанными в теплые одежды.
Где-то вдалеке раздался вой.
— Волк? — спросил Бэгнолл и покрепче сжал в руках винтовку, только через несколько секунд сообразив, что в настоящий момент им ничто не угрожает. В Англии волков вывели около четырехсот лет назад, но он отреагировал на звук инстинктивно — заговорила кровь предков.
— Далеко мы забрались от родных берегов, правда? — нервно хихикнув, сказал Уайт; он тоже вздрогнул, когда услышал волчий вой.
— Да уж, чертовски далеко, — согласился с ним Бэгнолл.
Мысли о доме причиняли ему нестерпимую боль, и потому он старался вспоминать об Англии как можно реже. Пострадавшая от обстрелов, голодная родина казалась ему бесконечно ближе, чем разрушенный Псков, поделенный между большевиками и нацистами, или этот мрачный первобытный лес.
Когда они оказались среди деревьев, колючий, непрестанный ветер слегка успокоился, и Бэгнолл немного согрелся. После того, как «Ланкастер» приземлился неподалеку от Пскова, такие счастливые
