Норисон пришел торжественный, в черном костюме и, важно сняв шляпу, галантно раскланялся.
– Честь имею приветствовать нового чемпиона Америки!
– Спасибо, мистер Норисон! – ответил Сидней. – У вас здорово получается, как у настоящих дипломатов.
– Молодец! Порадовал меня и всю Америку! Дай обниму, – антрепренер обнял боксера, похлопал ладонью по его мускулистой спине. – Фортуна нам улыбается!
– Как солнце! – поддакнул Сидней. – Очень хорошо!
– У тебя особенно! – Норисон отстранился и ласково сощурил глаза.
– Где сейчас Максуэлл?
– Зачем он тебе?
– Я не видел его со вчерашнего дня, – Сидней рассказал обо всем, что произошло. – Жив ли он?
– Конечно, жив! Правда, его немного помяли, сломали ребра, и, кажется, ключицу.
– Это была не случайная авария!
– Ты думаешь, им зря платили доллары? Такие молодчики умеют работать! Что же касается Максуэлла, то не тревожься. Я обо всем позаботился. Он находится в приличной больнице, его лечат. И он скоро снова будет тренировать малышей.
– Малышей? Почему малышей? – Сидней насупился. В словах Норисона он почувствовал что-то недоброе. – Ведь Максуэлл меня тренирует.
– Тренировал.
Джэксон с недоумением посмотрел на антрепренера.
– Я что-то не понимаю.
– Тут понимать нечего. Тебе просто невыгодно содержать такой большой штат: тренера, спарринг- партнеров. Это слишком дорого обходится. Хватит и одного Оргарда. У него есть имя, и он недорого стоит.
Спокойный тон Норисона, его коммерческий подход к делу не сразу дошли до сознания Сиднея.
– Мне? Невыгодно? – Сидней явно не понимал своего шефа.
– Неужели ты думал, что им платили из государственной казны? – Лицо антрепренера уже не улыбалось. Оно стало жестким. – Все расходы производились от твоего имени. С самого начала, в течение ряда лет.
Джэксон беспомощно развел руками. Слова Норисона были словно камни.
– Но у меня… вы же знаете, – Сидней запнулся.
– Конечно, я знал, что у тебя нет ни цента! – Норисон прошелся по гостиной походкой победителя. – Но я знал и другое, знал, что они будут! Будут! Я поверил в тебя. И открыл тебе неограниченный кредит. Не жалел долларов для твоего совершенства. Это был риск, это был страшный риск. В случае краха, неудачи я мог бы разориться, вылететь в трубу. Ты понимаешь? Но я верил, верил, несмотря ни на что! И вчера, наконец, убедился в своей правоте. Ты оправдал доверие!
Джэксон попытался улыбнуться. Конечно, шеф прав. Все успехи достигнуты благодаря его стараниям, благодаря его деньгам.
– Я благодарен вам, мистер Норисон, – сказал Сидней, – за все, за все…
– Я горжусь тобой, мальчик, и благодарности не требую. Таков уж наш долг, любителей спорта.
– Что же тогда мне делать?
– Сначала мы займемся немного бухгалтерией, – Норисон расстегнул свою объемистую папку и вытащил плотную пачку листов. – Скучной бухгалтерией. Надеюсь, ты еще не забыл четырех действий арифметики?
– А потом? – Сидней беспокоился не о прошлом, а о будущем.
– Потом? – Норисон скроил улыбку и покровительственно хлопнул по плечу. – Потом будем продолжать начатое дело. Мы с тобой компаньоны одной фирмы. Оба работаем. Ты на ринге, я за рингом. Ты побеждаешь, я организую матчи. Как видишь, наша фирма весьма доходное предприятие.
– Давайте счета, – как можно спокойнее сказал Джэксон.
– Вот это деловой вопрос! Вопрос настоящего взрослого американца. Правильно, Сид, деньги любят счет! – Норисон протянул пачку бумаг. – Ознакомься. Пусть тебя не пугают цифры! Я все сразу не требую, будешь возмещать по возможности, по частям. Мы оба христиане и должны помогать друг другу. Мне не нужно процентов. Только возмещение расходов! Я стараюсь во имя славы Соединенных Штатов. Бокс – это моя слабость, я хочу, чтобы американские боксеры были самыми сильными в мире. Ради этой высокой цели я готов пожертвовать собой.
Сидней взял пачку бумаг и уселся в кресло. Стал читать. Это были счета, вернее, копии счетов. «Предусмотрителен, – подумал боксер, – такой не доверяет сам себе».
Джэксон смотрел на цифры, перелистывал страницы и удивлялся своей расточительности. Как он раньше об этом не подумал? Счета были аккуратно перепечатаны, и каждая цифра воскрешала в его памяти прожитые дни, радости, печали, успехи. Джэксон как бы смотрел сам на себя глазами финансиста, оценивал свои поступки и действия, видел оправданные и неоправданные затраты и расходы.
Норисона нельзя было упрекнуть в неточности. В счетах было все: плата за квартиру и расходы на поездки по стране, заработная плата тренеру и гонорар спортивным журналистам, счет чикагского шофера такси и счета фешенебельных гостиниц, расходы, связанные с пребыванием на ферме, и ежемесячные
