наследством. Имеет права поверенного. Если он хочет обратить какую-то часть наследства в деньги… – Я снова пожал плечами.
– В наличные? И без всякой расписки? Он же их прикарманит!
Она прошлась по комнате и повернула обратно, все еще продолжая кипеть. – Боже мой – краденый Дюрер!
– Послушайте, – успокаивал я, – вам предложили подлинного Дюрера за настоящую цену. И если мы его не купим, это сделает Гарри Барроуз – хотя и не заплатит четыре миллиона. В любом случае, почему бы вам не спросить хозяйку и не послушать, что она скажет – ведь это будет ее решение.
Она внезапно перестала злиться и помрачнела.
– Я и так знаю, что она скажет.
– Покупать.
Она кивнула и в отчаянии воскликнула:
– Черт бы побрал все это – вы действительно мошенник!
– Я? А что я со всего этого буду иметь? Я просто лояльный служащий.
– Хорошо. Я позвоню ей.
– Прекрасно. – Тут я вспомнил, что мне было приказано не связываться с Гарри Барроузом и его проектами. – Только не говорите, где я нашел ее, договорились?
Она подозрительно покосилась на меня.
– Ладно…
Я кивнул на бутылку виски.
– Не хотите выпить?
Она покачала головой.
– Я вернусь к себе.
– Ну, раз мы оказались в этих местах, не собираетесь вы встретиться с Фаджиони?
– Да, я договорилась с ним на завтра.
– Вы когда-нибудь раньше с ним встречались?
– Нет. Пожалуйста, не говорите мне, что он тоже мошенник. Я слышала о нем.
Я кивнул.
Поколебавшись, она спросила:
– Думаю, вы знаете его как профессионала?
Я снова кивнул. Она снова спросила:
– Насколько хорошо он говорит по-английски?
– Зависит от обстоятельств. От того, хочет ли он, чтобы в разговоре сохранялось какое-то непонимание, или нет.
После небольшой паузы она сказала:
– Думаю, вам тоже хочется пойти?
– Скажем так, что я не возражал бы возобновить старую… дружбу.
– О, тогда все в порядке. – Ей просто необходима была моя компания. – Поезд завтра в десять сорок шесть.
22
Фаджиони жил в Падуе. Это очень симпатичный город в тридцати милях от Венеции вглубь страны, в конце длинного канала. Летом туда можно добраться на лодке, если есть время и желание останавливаться через каждые полмили, чтобы полюбоваться красивыми виллами. Мы провели в поезде три четверти часа, совершенно не разговаривая, и прибыли на место в половине двенадцатого.
Он жил в доме на боковой улочке, такой узкой, что ее можно было заметить, только стоя точно напротив ее начала. Поэтому о размерах дома можно было только сказать, что он большой, также трудно было оценить и его форму, если не считать того, что фасад был приблизительно квадратным, невыразительным и подслеповатым, без каких-то украшений, окна заделаны решетками и закрыты, стены из серого камня такой толщины, что пушке понадобился бы целый день, чтобы сквозь них пробиться. И меня бы не слишком удивило, если бы однажды кто-нибудь двинулся на Фаджи с пушкой.
Я нажал кнопку звонка возле смахивавшей на тюремную двери, и некоторое время спустя молодой человек впустил нас внутрь. У него были длинные черные волосы, одет он был в белый пиджак с черным галстуком и туго обтягивающие черные брюки; Элизабет протянула ему визитную карточку и после это мы долго стояли и ждали. Высокий и просторный холл освещался лампами, которые скорее всего не выключались ни зимой, ни летом; вдоль стен выстроились фрагменты классических скульптур. Они были просто выстроены в линию и никак не сгруппированы.
Мисс Уитли прошлась вдоль этой линии, а потом внимательнее присмотрелась к одному из фрагментов.
– Боже мой, вы знаете, чья это по-моему работа?
– Вероятнее всего вы правы. Хлам он не собирает.
