Хоть Эйлис и пыталась изо всех сил, она не могла понять смысл того, что наблюдала. Наверное, если бы она была близко к полю боя, это тоже ничего бы не прояснило. Боевые порядки перемешались слишком сильно. Число солдат, неподвижно застывших на земле, быстро росло. С того места, где она стояла, было невозможно сказать, кто падал – свой или чужой. Эйлис очень хотела бы быть ближе, но знала, что ей это не разрешат.
– Ты видишь, каково наше положение? – спросила она Кейт, которая смотрела на битву с такой же тревогой.
– Нет. Я ничего не вижу. Это похоже на бешеное побоище, словно ни у кого нет плана сражения.
– Да, но у них должен быть план. Я думала, наблюдение за сражением мне поможет, но я ничего не понимаю. Возможно, лучше всего провести это время в церкви или где-то еще.
– Я не смогу. По крайней мере, не сейчас, когда через несколько часов решится судьба людей моего клана. Наберитесь мужества, – посоветовала Кейт. – По крайней мере, здесь вы сможете точно узнать, когда сражение закончится и чьи солдаты побегут с поля боя. Это лучше, чем ничего.
– Да, это лучше, чем ничего. И мы можем молиться за наших людей здесь.
Эйлис слабо улыбнулась, когда Кейт достала из кармана молитвенник. Но Эйлис произнесла столько молитв, что больше не могла о них думать. В этот момент она хотела лишь, чтобы Александр и прочие, кто был ей дорог, остались в живых и победили.
Александр стремился пробиться к Дональду, чтобы скрестить мечи с этим человеком. Месть за прошлые обиды больше не была главной причиной, по которой он стремился пронзить сердце Маккорди холодной сталью. Теперь все его причины были связаны с Эйлис. Дональд был ее женихом; Дональд бил Эйлис; Дональд угрожал жизни их сына, что вынудило Эйлис рисковать жизнью, совершив побег из-за этих угроз. Все это Александр помнил, прокладывая себе дорогу к своему противнику. Когда Дональд наконец повернулся к нему, Александр почувствовал холодное предвкушение победы. Лицо Дональда было красным, он хрипел, пот каплями падал с его лица. Александр же чувствовал себя спокойным, полным сил и способным на все.
– Теперь мы встречаемся как равные, – окликнул его Александр, – хотя я не хотел бы называть тебя рыцарем или сэром. – Александр оглядел дородного Дональда с чувством удовлетворения. – Ты – позор для рыцарей Шотландии.
– Но ты не рыцарь вообще. Ты – соблазнитель с красивым личиком, женский любимец, рыцарь ковров, способный лишь пришпоривать невинных дев в своем будуаре.
– Я надеюсь, ты исповедался, Маккорди, поскольку ты умрешь здесь, на этом поле.
Когда их мечи скрестились, Александр сразу понял, что сражается с умелым воином. Если Дональд и был слаб, то не в руках и не в ударе. Его слабость заключалась в том, что он не мог контролировать свои эмоции. Он с легкостью сыпал оскорблениями, но сам не мог воспринимать их спокойно. Он слишком быстро выходил из себя, слишком часто переходил от умелого фехтования на грубый, яростный обмен ударами. Потребовалось бы всего два тонких, умных оскорбления, чтобы лишить Дональда Маккорди всего его искусства. Александр, однако, никогда не опускался до подобных игр, поскольку это было бы бесчестно. Он хотел, чтобы Дональд утомился, чтобы понял свою слабость. Хотел, чтобы Дональд увидел приближение своей смерти.
– Ты хочешь проститься с жизнью и своими богатствами ради шлюхи с карими глазами? – Дональд отразил удар мечом, сделанный Александром, и сделал попытку проткнуть его кинжалом, но Александр легко избежал этого неловкого выпада. – Ты уверен, что ребенок твой, а не отпрыск этого простоватого увальня, которого она постоянно держит при себе?
Александр был несколько удручен, поняв, что и у него есть слабости. Он не мог не реагировать со слепой яростью на подобное оскорбление Эйлис. Ему захотелось пригвоздить Дональда к земле и вырезать его язык тупым кинжалом. Подобному эмоциональному отклику не место в поединке. Любая эмоция – от милосердной до смертоносной – может оказаться фатальной. И Александр заставил себя оставаться равнодушным к оскорблениям Дональда.
– Хватить молоть языком, лучше направь на меня свой клинок, – приказал он Дональду. – Если ты потеряешь дыхание на оскорбления и умрешь, это тебе ничего не даст.
– Это ты умрешь, мой прекрасный рыцарь.
И Дональд нанес умелый удар Александру. Это был сильный удар, но Александр знал, что Дональд не может продолжать в том же духе. Дональд относился к тем, кто хорошо вел быстрый бой, но в долгом сражении быстро терял силы.
Прошло совсем немного времени, и Александр понял, что он совершенно утомил противника. Дональд покрылся потом и тяжело дышал. Мечи Александра и Дональда снова схлестнулись, и они оба сейчас не смогли бы воспользоваться кинжалом. На один короткий момент Александр задумался: следует ли поиграть со своей жертвой, отсрочивая неизбежный смертельный удар. Потом он понял, что не сможет так поступить. Когда подошел подходящий момент, он быстро покончил с жизнью Дональда одним прямым ударом меча в сердце.
Только когда этот человек распростерся на земле, Александр осознан, что сражение завершилось, и завершилось победой. Он повернул голову и увидел, как Барра спокойно за ним наблюдает. Его брат излучал покой и торжество победы.
– Итак… мы наконец победили, – произнес Александр и повернулся к Дональду, чтобы вытереть кровь о его плащ.
– Да, брат, мы наконец победили. Ты бы прав, настаивая на сражении в поле. Эти глупцы были слишком надменны, чтобы отказаться.
– Это верно. Они думали, что я не разгадаю их уловок. – Он посмотрел в дальний конец поля и увидел медленно приближающегося всадника с белым флагом. – Малькольм.
– Он хочет заключить с нами соглашение? Сражение завершено. Его люди проиграли.
– Он не принимал в нем участия. Возможно, он хочет нам об этом напомнить. Не ругай его, Барра. Что- то говорит мне, что этот человек умен. По всей видимости, он хочет сохранить то немногое, что у него сейчас есть. Это сражение для него, без сомнения, большая удача, поскольку теперь он будет владеть тем, что у него есть, один. Он больше не будет рабом своих кузенов. Я скажу ему, чтобы он продолжал владеть тем, что имеет.
