– Более или менее.
– А как бы ты сам поступил? Если бы речь шла о твоем ребенке?
Ленни на секунду задумался.
– Я не могу поставить себя на твое место. Но вообще-то – да, я бы рассказал. Я всегда рассчитываю на шанс. А он будет, если легавые узнают. Я не хочу сказать, будто всегда получается, как хочешь, но в таких делах они специалисты. А мы нет. – Ленни просунул между подбородком и коленями ладони (так он любил сиживать в детстве). – Таково мнение Ленни-друга. Ленни-друг советует тебе все рассказать.
– А Ленни-адвокат?
– Он был бы более настойчив. Он бы решительно потребовал, чтобы ты раскрыл карты.
– Почему?
– Дело в двух миллионах. Если они безвозвратно исчезнут, пусть даже Тара вернется домой, подозрения, мягко говоря, усилятся.
– Плевать. Мне надо вернуть дочь.
– Это-то ясно.
Или вернее сказать, ясно Ленни-другу. Теперь пришла очередь Ленни смотреть на часы. Внутри у меня все переворачивалось, как во время водного слалома. Я почти слышал: тик-так. Это сводило с ума. Я снова попробовал все разложить по полочкам, прикинуть «за» и «против» и подвести баланс. Но тиканье мешало сосредоточиться.
Ленни говорил про шанс. Но я не охотник до азартных игр. Я человек не рисковый. На той сторону улицы одна девочка крикнула: «Все расскажу!» И сорвалась с места. Другая засмеялась и села на велосипед. Я почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Сейчас мне страшно не хватало Моники. Нельзя такие решения принимать в одиночку. Она должна быть рядом.
Я посмотрел на парадную дверь. На пороге стояли Риган с Тикнером. Риган в позе Наполеона слегка переминался с ноги на ногу, Тикнер не шевелился, лицо по-прежнему выражало полнейшую безмятежность. И это люди, которым я собираюсь вверить жизнь своей дочери? Что для них главное? Тара или, как сказал Эдгар, неведомые мне личные интересы?
Тиканье становилось все громче, все настойчивее.
Кто-то убил мою жену. Кто-то похитил мою дочь. За последние несколько дней я беспрестанно спрашивал себя: почему? Почему жертвами оказались именно мы? При этом я старался не давать волю эмоциям, не впадать в жалостливое сочувствие к самому себе. И не находил ответа. Я не видел мотивов – наверное, в этом состояло самое страшное. Возможно, никакой причины и не было. Возможно, это просто злая ухмылка судьбы.
Ленни смотрел прямо перед собой и ждал, что я скажу. Тик-так, тик-так.
– Давай все расскажем, – решился я.
Реакция меня удивила. Они ударились в панику.
Естественно, оба попытались утаить это, но выдали внешние признаки – трепетание ресниц, напряженно сжатые губы, неожиданно мягкий тембр голоса. Они явно не были готовы к такому цейтноту. Тикнер сразу же связался с фэбээровцем – специалистом по похищениям людей. Говоря с ним, он прикрыл мембрану ладонью. Риган позвонил коллегам в полицейское управление Парамуса.
Повесив трубку, Тикнер повернулся ко мне:
– Мы повсюду расставим своих людей. Разумеется, незаметно. Семнадцатое шоссе в обоих направлениях и все съезды с него будут перекрыты. Молл по всему периметру тоже окружим. Но вот что я доложу вам, доктор Сайдман. Эксперты рекомендуют вступить с похитителем в контакт. Может, нам удастся уговорить его отложить…
– Нет.
– Да никуда они не денутся, – отмахнулся Тикнер. – Им же деньги нужны.
– Моя дочь у них в руках почти три недели, – отрезал я. – Дольше я ждать не собираюсь.
Он неохотно кивнул и, стараясь сохранить привычное спокойствие, сказал:
– В таком случае с вами в машине будет мой человек.
– Не пойдет.
– Он спрячется сзади.
– Не пойдет, – повторил я.
Тикнер зашел с другой стороны:
– А еще лучше – мы такие фокусы уже проделывали – скажем похитителю, что вы не в состоянии вести машину: в конце концов, только сегодня из больницы выписались. На ваше место посадим своего человека. Представим как вашего двоюродного брата.
– Вы намекали, что в этом деле замешана моя сестра. – Я хмуро посмотрел на Ригана.
– Да, не исключено.
– В таком случае не кажется ли вам, что она может не узнать моего «двоюродного брата»?
Тикнер и Риган обменялись растерянным взглядом и дружно закивали.
– Верно, – сказал Риган.
«И это профессионалы, которым я вверяю жизнь Тары! Не слишком-то ободряющее начало». Я двинулся к двери.
