– Пустил утку!
Вот, значит, каков Флайт в гневе.
– Пустил утку!
Казалось, он не в силах поверить собственным ушам.
– Ты называешь это «уткой»? Кэт Фаррадэй из сил выбивается, пытаясь успокоить этих ублюдков. Это чертовы стервятники! Половина из них уже готова напечатать этот бред! А ты, оказывается, всего лишь пустил утку? У тебя крыша поехала, Ребус.
Ага, значит, снова «Ребус»? Ладно, переживем. Ребус вспомнил, что они договорились поужинать сегодня вечером, но, учитывая обстоятельства, сомневался, останется ли их договор в силе.
Незадолго до этого Джордж Флайт допрашивал убийцу. Щеки Флайта пылали, распустившийся галстук сбился на сторону, половина пуговиц на рубашке была расстегнута. Он возбужденно мерил шагами пространство их маленького кабинета. Ребус знал, что за закрытой дверью их подслушивают со смешанным чувством ужаса и радости: ужаса перед гневом Флайта, радости – оттого, что этот гнев вымещается исключительно на Ребусе.
– Это уже слишком, – сипел Флайт; он, по-видимому, уже дошел до точки кипения. – Да кто дает тебе право…
Ребус ударил рукой по столу. Его терпение лопнуло.
– Я скажу тебе, кто дает мне право, Джордж. Сам факт существования Оборотня дает мне право делать все, что я считаю правильным.
– «Считаю правильным»! – взвился Флайт. – С меня довольно! Подсунуть газетчикам кусок такого дерьма!.. И это ты считаешь правильным? Ради бога, только не говори мне о том, что ты «не считаешь правильным»!
Ребус тоже перешел на крик:
– Он бродит где-то рядом и смеется над нами до упаду. Потому что, похоже, он предвидит каждый наш ход! И опережает нас!.. – Ребус понизил голос. Флайт наконец прислушался к его словам, а как раз этого он и добивался. – Нам необходимо, чтобы он вышел из себя, Джордж, чтобы он высунул голову из щели, в которой прячется, с намерением посмотреть, что же, черт возьми, происходит. Нам нужно, чтобы он разозлился. Не на мир. На нас. Потому что как только он высунет голову, тут-то мы ее и откусим. Мы уже и так раздразнили его: он, дескать, и голубой, и людоед, и прочее. Теперь мы расскажем всем, что он пойман… – Ребус заговорил еще тише, приближаясь к своему главному доводу: – Не думаю, что он сможет смириться с этим, Джордж. Правда. Мне кажется, он попытается наладить связь с внешним миром. Может, через газеты, может, напрямую с нами. Просто чтобы проявить себя.
– Или убьет снова, – продолжил Флайт, – и таким образом
Ребус покачал головой:
– Если он убьет снова, мы сохраним это в тайне. Ни слова не просочится в прессу. Полная информационная блокада. Дело не получит никакой огласки. Так что все по-прежнему будут уверены, что он пойман. Так или иначе, он будет вынужден выдать себя.
Ребус был абсолютно спокоен. Флайт тоже успокоился; он потирал ладонями раскрасневшиеся щеки и подбородок, глядя в пространство, обдумывая слова Ребуса.
Ребус ни секунды не сомневался в том, что его план сработает. Быть может, придется подождать, но рано или поздно он все равно сработает. Первое правило воздушных десантников: если не удается определить местонахождение врага, заставь его выдать себя. К тому же это был их единственный шанс.
– Джон, а что, если огласка его не волнует? Есть она или нет ее – ему без разницы? – тихо спросил Флайт.
Ребус пожал плечами. Он не знал ответа на этот вопрос. Он опирался лишь на собственный опыт и интуицию.
Наконец Флайт покачал головой.
– Возвращайся в Эдинбург, Джон, – устало проговорил он, – просто возвращайся в Эдинбург.
Ребус уставился на него, не мигая, в ожидании продолжения. Но Джордж Флайт просто подошел к двери, открыл ее и захлопнул за собой.
Ну вот и все. Ребус вздохнул и с шумом выпустил воздух. Возвращайся в Эдинбург. Не об этом ли они мечтали со дня его приезда? Лейн? Лэм и все остальные? Может, и Флайт тоже. Даже сам Ребус. Он же говорил себе, что вряд ли сумеет им помочь. И поскольку он ничего не сделал, почему бы и вправду не отправиться домой?
Ответ был прост: это дело буквально схватило его за горло и теперь уже поздно отступать. Оборотень, бестелесный, безликий, прижал лезвие ножа к его уху, готовый в любой момент полоснуть. А потом еще сам Лондон… С ним тоже кое-что связано. Рона. Сэмми. Сэмми и Кенни. Ребус напомнил себе, что так и не разобрался с этим парнем.
И Лиза.
Прежде всего, конечно, Лиза. Он высадил ее из такси у ее дома. Она была бледна, но повторяла, что уже в норме, настаивая, чтобы он поехал один. Он непременно позвонит ей, чтобы узнать, как она себя чувствует. Что? И сказать ей, что он уезжает? Нет, он не станет плясать под дудку Флайта. Он открыл дверь и вышел в Отдел убийств. Флайта там не было. Все с любопытством посмотрели на него, оторвавшись от своих бумаг, телефонов, настенных карт и фотографий. Он же, напротив, не смотрел ни на кого, а тем более на Лэма, который поглядывал на Ребуса и ухмылялся, закрывшись папкой.
Он обнаружил Флайта в коридоре: тот о чем-то оживленно беседовал с дежурным сержантом, который затем кивнул и удалился. Ребус увидел, как Флайт устало прислонился к стене и принялся снова растирать лицо. Он медленно приблизился, давая ему несколько мгновений покоя и тишины.
– Джордж, – сказал он.
