противоположного конца дома, где и разгорался пожар. Но времени вслушиваться у меня не было. Я бежал прочь, в сторону хозяйственных построек и частных гаражей.
Было уже глубоко за полночь. Где-то совсем рядом выла собака, к тому же ночь была очень холодной. Я сидел на распиленном бревне в узком проеме между двумя стенками гаражей. Переночевать в теплой квартире так и не получилось. Не обнаружить себя – тоже. Но у меня было отменное, просто превосходное настроение. Лучшее за последние две недели. Я смотрел на чистое ночное небо, на яркие звезды и был счастлив. Всего несколько минут назад я вставил свою сим-карту в найденный мобильный телефон и получил одно-единственное сообщение, датированное этой средой:
Глава 43
НАПРЯЖЕННЫЕ БЕСЕДЫ
20 апреля. Четверг
Холод пробирал до костей. Минутой ранее я попытался набрать номер мобильного мамы, но она на звонок не отвечала. Мои руки посинели, как у мертвеца, а отличное настроение давно уже улетучилось. Сидеть в проеме между гаражами не было никаких сил, и я периодически вскакивал и делал небольшие пробежки (на дорогу выходить все же боялся), пытаясь хоть немного согреться. Мне ужасно хотелось спать, и, возвращаясь на свое холодное полено, я тут же впадал в забытье. Но нормально заснуть не получалось, так как сразу же начинался озноб. Так я практически и провел всю ночь – в беготне от пенька и обратно.
Соответственно, не получалось и нормально оценить сложившееся положение. Самое идеальное было бы этой же ночью заявиться на кладбище и совершить над могилой бывшего тела Анилегны обряд, который был описан на диктофоне. Но осуществлению этого плана мешал целый ворох проблем. Во-первых, я толком не знал, как ночью идти на кладбище, теоретически – от автовокзала по дороге на Столицу, но нужно было еще четко найти эту дорогу. Во-вторых, обряд нужно было совершить не над могилой бывшего тела Анилегны, а непосредственно над самим телом, то есть следовало выкопать гроб, для чего, как минимум, необходима была лопата (а где ее взять ночью?). В-третьих, я понятия не имел, где именно находится могила Анилегны. Единственным ориентиром было то, что могила свежая, то есть с венками, но даже днем такую могилу искать было бы затруднительно, не говоря про ночь (к тому же, фонарика у меня уже не было). В-четвертых, там меня могли поджидать гулу, по крайней мере, женщина в красном платье, которая появляется куда чаще Анилегны с ее компанией. И в-пятых, и это, пожалуй, самое главное, что-либо делать что-то (куда-то идти, копать, от кого-то бежать) у меня уже не было никаких сил. От всего происшедшего за последние неполные две недели я был настолько вымотан, что организм требовал тотального отдыха – психологического и физического. Таким образом, ночь у меня прошла бесцельно – я ничего путного не сделал, не выспался, весь продрог, к тому же под утро у меня заболел желудок – то ли я картошку дрянную поджарил, то ли это результат моего питания в последние полторы недели.
– Ты кто такой?! – Я вздрогнул и проснулся. Я по-прежнему сидел на своем полене в позе эмбриона. Даже холод и боли в желудке не помешали мне заснуть. Вокруг было светло, но все еще холодно, утро выдалось сыроватым. – Я спрашиваю, ты кто такой?!
Только сейчас я обратил внимание, что передо мной стоит здоровенный черный дог, а за ним мужик в охотничьих кожаных сапогах и камуфляжной форме, правда, без ружья. Впрочем, хватало и огромной собаки.
– Я. Я тут сижу. – помимо того что я был спросонья, так еще и растерялся и бормотал что-то несвязное и явно неубедительное.
– Я спрашиваю, кто ты такой?
Мужик мне напомнил типичного озабоченного папашу, имеющего дочку 14–16 лет, который в каждом парне видит сексуального маньяка, пытающегося его любимую дочурку изнасиловать и зверски убить. Таких типов я навидался за два года моего пребывания в школе учителем. Особенностью таких людей является их маниакальная зацикленность на чем-либо: если такой человек решил, что перед ним плохой парень, то что бы ты ни сделал, плохим ты и останешься. А по натянутым скулам этого мужичка я понял, что перед собой он видит исключительно плохого человека.
– Я сижу на полене и дремлю.
Оправдываться смысла не было никакого, единственный шанс отцепиться от такого типа – это в такт ему нагло отвечать на очевидно глупые вопросы.
– Это мой гараж. Чего ты здесь сидишь?!
Чмырь потянул собаку за поводок, и та зарычала. Он был похож на свою псину.
– Малоуважаемый, мы с вами водку ведь не пили. На «ты» смело разговаривайте со своей собакой, а со мной, пожалуйста, несколько в другом тоне. – И чтобы он ничего не успел вякнуть, я раскрыл перед носом его собаки удостоверение помощника народного депутата. – Отдельно хочу заметить, что надписей или каких-то других отметок, говорящих о том, чей это гараж, я нигде не замечал, а потому волен сидеть там, где мне будет удобно, до тех пор, пока за мной не приедет машина. Притом, заметьте, – ксиву я уже засунул в карман, чтобы он не додумался взять ее в руки и прочесть мою фамилию, может, он любитель криминальных хроник, – сижу я не внутри гаража, а снаружи. И если на то пошло, еще не понятно, у вашего гаража я присел или у гаража вашего соседа, – только теперь я замолчал, ожидая ответной реакции.
В принципе, подобный монолог на того же васильковского дворника на прошлой неделе произвел неизгладимое впечатление, результатом которого было наше скорое и взаимно охотное прощание. Этот же козел оказался более упертым.
– Слышь, парень, всякую туфтологию будешь своей мамочке рассказывать или тем, кто тебе штампует поддельные ксивы. Я майор уголовного розыск и если.
– Я так понимаю, вы хотите проверить, чьи яйца более медные – народного депутата Украины или счастливого обладателя большой собаки и, по совместительству, майора уголовного розыска Васильковского района Столичной области? Знаете ли, на бирже труда сейчас очень популярны вневедомственные охранники, особенно если у них в наличии имеются собаки, похожие на самих охранников, – нагловатого тона менять мне сейчас было никак нельзя, иначе, если такой тип увидит, что я испугался дядю милиционера, он разотрет меня в тряпку. Но, похоже, я, как всегда, перегнул палку.
– Ты что, сучонок?! Угрожать мне вздумал?! Встал с полена! Сейчас же! – Он еще больше натянул поводок, и собака стала лаять над самым моим ухом.
– А то что? Собаку спустишь? – Я из последних сил делал вид, что мне ни капельки не страшно, хотя только от одного вида огромной пасти дога хотелось прямо на месте обоссаться. – Или сам вместо собаки прыгнешь?
Похоже, в этой маленькой войне я стал одерживать победу. Ситуация для майора становилась дурацкой. Такие люди привыкли, что им подчиняются беспрекословно, а чтобы действительно подчинялись, имеют для этого целый набор действенных понтов. Но понты у майора уже закончились, а я по-прежнему сидел на полене. Ну не спускать же ему было собаку только потому, что кто-то сидит возле его гаража? Еще глупей было бы вызвать по этому поводу милицию. (Майор уголовного розыска со здоровенной собакой не может прогнать мужика от своего гаража – все коллеги и знакомые засмеют.) К тому же весьма отрезвляюще подействовала и моя корочка, которую он не читал, но, по крайней мере, теперь знает, что она у меня есть.
– Какая машина должна за тобой приехать? – тон его еле уловимо изменился. К тому же после серии агрессивных вопросов этот был первым конструктивным. Другое дело, что, «какая машина должна приехать», я еще не придумал. Теперь главное было не дать маху и помочь майору и себе выпутаться из сложившейся ситуации.
– Партийная машина. Высадили еще с вечера здесь, сказали, приедет скоро из бокса. Вот до сих пор
