Кузьмич энергично махал нам рукой.
– По магазинам пошел продуктов взять в дорогу. Вскоре мы выехали на магистральное шоссе и стали объезжать Васильков по дуге, направляясь к складам.
– Так что там тебе Жора приснилось такое?
– Да опять, Витек, какая-то хрень. Как будто я стихи пишу.
Я весь напрягся.
– Стихи? Ты когда-то писал стихи?
– Ни разу в жизни. Даже не знаю, как их там составлять.
– Угу. Ну понятно. Так что там дальше во сне?
– Я писал какие-то странные стихи. Напишу, и оно тут же сбудется. Напишу – и сбудется. И так все время.
– Да, ерунда какая-то. И что ты писал?
– Написал, что у Витька, не у тебя, у напарника моего, горе случится. И оно тут же случилось.
– Какое именно горе?
– Не знаю. Вернее, не помню. Но что-то страшное я написал.
– А зачем ты ему горя пожелал?
– Да в том-то и дело, что я не хотел этого писать. Но почему-то написал.
– Понятно. Что еще ты писал?
– Затем я написал еще один стих и тут же очутился в сельском доме на похоронах. Хоронили маленькую девочку. Я отчетливо помню ее маму, женщину лет тридцати, она все плакала и проклинала кого-то неизвестного. Кто-то убил ее девочку, и они не знают, кто. Я будто был рядом с ними и в то же время не там. И чувствовал свою вину. Мне кажется, я даже во сне плакал, потому что, когда проснулся, то лицо мокрое было.
– Брось, Жора! Это только сон. Еще что-нибудь тебе снилось?
– Да. Под самое утро. Я с чем-то боролся. Мне постоянно приказывали написать еще одно стихотворение, и я таки написал. Но не то, что от меня требовали. Я помню, ощутил, что как только я его написал, мне сразу же стало хорошо. Сначала больно, а потом хорошо. Вот и весь сон.
– Немного странный сон, но, главное, Жора, в голову это себе не вбивать. Сны бывают разные, но реальная жизнь всегда другая. Вот в ней и нужно быть, согласен? – я весело подмигнул Жоре, хотя на сердце заскребли кошки. Мне этот человек стал симпатичен, и совсем не хотелось, чтобы его постигла беда. – Расскажи лучше о себе, чем живешь?
Мы въехали на территорию складов. Поднимался ветер. На горизонте уже сверкали молнии.
– Опа, здоров! Ты опять здесь? – напарник Жоры стоял возле одного из складов и пил кефир. – Жорик, тебе просто с этим парнем пруха сплошная.
– Привет, Витек, – я пожал ему руку. – Буду вам двоим компанию в дороге на Одессу составлять.
– Шустрый малый, – Витек повернулся к Жоре, – он мне решительно нравится. – У моего тезки было отменное настроение, видимо, в Василькове хороший кефир продают.
– Ты накладные заполнил? Витя оторвался от кефира:
– Так еще ж не погрузили.
– Загружать быстрее, чем заполнять. Топай в администрацию.
Я отошел в сторону и стал осматривать территорию. Она была просто огромной: не меньше десяти ангаров, специально отведенная железнодорожная ветка – и почти полное отсутствие рабочих. Если бы это было, скажем, под Бостоном или Гамбургом, я бы еще подумал, что все кругом автоматизировано и разгружают и загружают роботы. Но я был под Васильковом, где роботы бывают разве что в телевизоре.
– Витек, далеко не уходи! Сейчас загрузим и едем! – прокричал мне в спину Жора, увидев, что я уже подошел к соседнему ангару.
– Да я здесь буду, – но именно «здесь» я уже не был, так как активно искал угол, где бы можно было отлить. Как назло, именно здесь стройматериалы грузило несколько рабочих, поэтому пришлось переться к следующему ангару.
– Здоров, пожарник!
Я подумал, что это опять Витя, и с улыбкой повернулся к говорившему. В следующую секунду я получил тяжелейшим кулаком в ухо. Моя голова откинулась в сторону так резко, как будто была пришита старыми нитками к шее, а тело уже лежало под стеной ангара. Над собой я увидел двух амбалов, которые ночью выламывали дверь в квартиру Алисы. У одного из них от ладони до локтя рука была перевязана бинтом – похоже, это был ожог. Больше я ничего заметить не успел, так как получил ботинком в живот. Удар был настолько сильный, что меня тут же вырвало бычками Кузьмича на бивший меня ботинок.
– Ты сейчас, сука, в этой блевотине захлебнешься! – выкрикнул амбал, и я ему сразу поверил.
А зря. Уроды были крепко сбитыми и высокого роста (один явно выше меня на полголовы, а я сам за метр восемьдесят), но даже их полностью накрыла тень, выступившая за спинами нападавших.
Сначала упал тот, что поменьше. Он получил только один удар в поясницу и успел лишь крякнуть. Бивший меня громила развернулся на вскрик своего дружка и тут же получил кулаком в рыло. В принципе, этого уже было достаточно, так как его ноги подкосились, а тело стало оседать. Но Жоре этого было мало, он подхватил его за воротник и нанес еще и второй удар. Рубашка урода треснула, не выдержав такого напряжения, и ее кусок остался в руке Жоры. Тело амбала свалилось рядом со мной. В следующую секунду я увидел перед своими глазами широкую ладонь Жоры, которая из отбойного молотка переквалифицировалась в подъемный кран.
– Витек, ты как?
– Да ничего, жить буду. Я поднялся с помощью Жоры, но выпрямиться сразу не смог, мышцы живота ужасно болели.
– Чего они от тебя хотели? – это уже подал голос Витек, который был тут же и все так же невозмутимо пил из бумажной коробки кефир.
– Не знаю, я спросить не успел.
– Ментов вызывать будем? Таких уродов надо сажать, – это уже Жора обращался ко мне.
– Да брось, Жора. Вызовем милицию, на Одессу поедем не раньше ночи. Куча протоколов, поиск свидетелей.
А в конце еще и нам припаяют, что мы на них напали, – я говорил очень убедительно, мне не хотелось прощаться с дальнобойщиками из-за вызова милиции. Меня тут же поддержал тезка:
– Да, Жорик, какие менты? Еще не погрузили, накладную не заполнили.
В этот раз Жора сдался без боя, и мы дружно пошли к машине. Витек стал рассказывать истории о драках, свидетелем или участником которых он был, Жора, идя степенно, изредка поддакивал, а я едва поспевал за ними, согнутый в три погибели (живот все еще ныл, как, собственно, и ухо), но счастливый от того, что встретил наконец-то людей, рядом с которыми нестрашно и надежно. Позади осталось два тела: одно корчилось в муках, держась за спину, второе лежало молча.
Машину загрузили почти полностью, и уже через полчаса мы выезжали с территории складов. Все эти полчаса я просидел в водительской кабине. Мы сворачивали с окружной васильковской дороги на южную трассу. Слева я увидел знак «Васильков 6 км» – тот самый, возле которого остановился «Икарус», везший меня в Столицу. В этот момент у Витька зазвонил телефон.
– Алло, – тезка ответил игриво, как будто в слове «алло» было не две буквы «л», а десять. Был слышен голос, который говорил не останавливаясь. Витя не прерывал говорящего, но его мимика. Сначала на нем проступило недоумение, затем непонимание, потом страх и, наконец, горе. Витя, взрослый мужик за тридцать, стал плакать: по его лицу текли слеза, но он даже не замечал этого. По телефону все еще что-то говорили, но Витя уже ничего не слушал, он опустил руку, и говорящий уже сообщал информацию моим коленям.
– Витек, что случилось? – Витя молчал, его лицо теперь ожило и стало содрогаться в беззвучном плаче. – Витя, что случилось?! – Жора уже стал кричать.
Но вдруг Витя ровным холодным голосом стал говорить:
– Звонил директор автобазы. С морга. Там все мои. Катька, Ольчик, мама и папа. Возвращались с села. Авария. Попали под КАМАЗ. Погибли все. Сразу. Я теперь один.
