него ведь полно работы. Впрочем, этот вопрос меня сейчас волновал меньше всего. Я замахал ему рукой и максимально ускорил шаг. Но Шест, как только увидел, что я его заметил, как-то по-странному, не разворачиваясь, а продолжая смотреть на меня, засеменил в черный проем арки. Казалось, что он даже не передвигает ноги, а просто парит в воздухе или едет на роликах. Так – спиной вперед и глядя на меня – Игорь и шел, пока не скрылся в арке. Мне показалось, что выражение лица у него было недовольное. Я в нерешительности остановился. Может, обознался? Да нет, это точно был он. Я побежал за ним и остановился только во внутреннем дворике. Никого не было. Я прошел вторую арку и вышел на оживленный проспект перед Львовской площадью. Людей было, как обычно, много, непонятно только, где все они находились двадцать минут назад. Игоря нигде видно не было. Я повернул в сторону общежития.
Лежа на прогнутой кровати, я размышлял о случившемся. Итак, сон – это хорошо, но реальность начинает пугать куда больше. Вчера меня чуть не сбила машина, но это можно списать на случай. Такое случается не со всеми, но, тем не менее, на каждом шагу. При том, не сбила же меня машина. Сегодня случай с этой женщиной в красном платье. По большому счету, ничего фатального не произошло. Я сам пошел следом за женщиной и побоялся сесть следом за ней в автобус. Что здесь такого? Другое дело, что женщина весьма напоминала ту, которую я встретил вчера перед аварией, и ту, что была изображена на фотографии в Интернете. Да и номер фотографии совпадал с номером маршрута автобуса, что само по себе весьма странно. Что это все такое? Женщина в красном однозначно предвещает беду, и если бы я сел в автобус, скорее всего родные и близкие читали бы обо мне некролог.
К слову, о близких. Что на той злосчастной улице делал мой друг Игорь Шест, и почему он от меня убежал? До недавнего времени я считал, что во всей этой истории был замешан только Дима Обухов, который никогда не был мне другом, теперь же появляется весьма живой Игорь Шест. Может, я действительно обознался, встретил парня, похожего на Игоря, вот и все. Завтра позвоню Игорю на работу и выясню.
Я взялся за томик Чехова (Лукьяненко отложил до лучших времен) и начал читать очередной рассказ.
Стоп! И как я собираюсь это выяснить? Ответ Игоря ведь очевиден: «Был на работе». Да скорее всего я обознался, и мы вместе над этим посмеемся, но если нет? Если это действительно был он? Что я ожидаю услышать? «Мне, братишка, влом было тебя ждать, вот я и убежал»? Да еще и таким странным образом, задом наперед. Прямой вопрос задавать Игорю не стоит, мы ведь в субботу едем на дачу, там за водкой можно будет осторожно поднять эту тему.
Я заметил, что читаю одно и то же предложение несколько раз подряд, так и не вникая в суть написанного. К черту этого Чехова, я отложил книгу и стал смотреть на белый потолок. Прямо надо мной была огромная трещина. Сосед напротив начал причмокивать во сне.
Ну, хорошо, допустим, это был Игорь. Что он там мог делать? Наблюдать за мной? Собственно, человек, которого я увидел и которому махал рукой, этим и занимался. А что в это время делал я? Чуть не залез в автобус 1123 вслед за женщиной в красном платье. Скорее всего, Игорь, если это был он, как раз за этим и наблюдал. Он ждал, войду я в автобус или нет. А когда увидел, что я его обнаружил, скрылся. И это его злобное выражение лица. Впрочем, это я уже надумываю. До него было метров пятьдесят, я не мог точно разглядеть его лица, особенно в сумраке, да еще и в своих контактных линзах.
Ладно, чего мне ждать завтра? Ну, во-первых, числа 1223. Сейчас уже среда, 12-е. Во- вторых, женщину в красном платье. Она предупреждает о какой-то неприятности, а числа 0923, 1023 и 1123 доселе напоминали о приближении 23-го, т. е. Пасхи. Все это было как-то связано с покойным Димкой Обуховым. Теперь же фигурирует (пока только предположительно) еще и Игорь Шест. Так, что еще мне известно? Уборщица? Нет, не думаю, что она имеет ко всему этому какое-то отношение. Она всего лишь выступила в роли знака, невольно сообщив мне о смерти своего мужа, убитого именно 23-го числа. Моя мама? Вот это скорее всего. Она что-то знает о Димке Обухове, при этом знает что-то нехорошее. И скрывает это от меня.
Итак, зацепок пока две. Игорь и мама. С первым легче. Его при желании можно увидеть в любой день, к тому же в субботу мы с ним едем на дачу. С мамой сложнее. Увидеть ее я собираюсь только ближе к Пасхе, т. е. числа 20-21-го, когда приеду в Г. Но к этому времени что-то выяснить и предотвратить беду, которая, похоже, должна со мной случиться, будет уже поздно. Можно, правда., съездить в Васильков и найти маму Обухова, она живет сейчас там, и попытаться что-то выяснить. Хотя, конечно, идея в целом глупая. Разговаривать с женщиной, которая чуть меньше года назад похоронила своего молодого сына, только из-за того, что этот умерший сын приснился, – по меньшей мере неэтично, если не сказать, что здесь вообще цинизмом отдает. Впрочем, какой у меня, собственно, выход? Продолжать дальше получать знаки и медленно сходить с ума? А с Игорем надо поговорить обязательно, но не по телефону. Вживую.
12 апреля. Среда
День начался паршиво. На работу, как обычно, пришел к одиннадцати, и тут же в кабинете зазвонил телефон. Я с порога успел снять трубку:
– Да.
– Витя? – говорила секретарша шефа.
– Да.
– Ты один? Александр Иванович есть рядом? Понятно, что Сущенко еще не было.
– Нет, он в библиотеке, работает с документами. Скоро должен быть.
– Понятно. Тут вас двоих Алексей Иосифович к себе вызывает. Сначала ты сходи, а потом передашь Сущенко, когда он придет (ага, если он придет), чтобы тоже подошел.
– Мне прямо сейчас идти или дождаться Сущенко?
– Прямо сейчас иди, – и секретарша положила трубку. Алексей Иосифович Мартовский – второй секретарь нашей Конторы, де-юре он решает все кадровые вопросы, но без моего шефа С. самостоятельно ничего предпринять не может. Если Мартовский меня вызывает, а раньше я лишь раз был в его кабинете, когда получал премию, то значит, что «мои перспективы» с С. уже были обговорены и сейчас меня проинформируют о принятом решении. Я позвонил Сущенко, сказал, чтобы тот собирался побыстрее на работу, и не спеша побрел по коридорам к Мартовскому. На 99 % я был уверен, что меня будут увольнять.
Продержав меня минут десять для проформы в приемной (хотя никого у Мартовского в кабинете не было), секретарша дала знак, что можно войти. В просторном кабинете стоял здоровенный стол буквой Т, во главе которого сидел маленький и пухленький Мартовский. Сейчас он мне показался еще меньше и толще обычного. Я подавил в себе желание улыбнуться.
– Здравствуйте, Виктор Николаевич, присаживайтесь, – Мартовский наконец решил выйти из-за стола и протянул мне руку.
– Здравствуйте, – я уселся не на крайний стул у стола, куда мне указал Мартовский, а придвинулся поближе к нему. Еще не хватало тут миниатюру из чеховских рассказов изображать.
Мартовский уселся во главе стола, выждал паузу и начал:
– Тяжелые времена настают, Виктор Николаевич, выборы мы проиграли, будем затягивать пояса. Вынуждены сокращать штат наполовину, оставляем только самых необходимых людей. Вот такие дела, Виктор Николаевич, – и Мартовский выжидающе посмотрел на меня.
А я тем временем вновь подавил в себе желание рассмеяться, но уже с большим трудом. Не дождавшись от меня ни слова, Мартовский спросил теперь прямо:
– Вы что-то себе уже подыскивали?
– Да нет, – тут уже я соврал, увольнением пахло последние полгода, и я все же не полный идиот, чтобы этого не замечать. Другое дело, что пока ничего конкретно я так и не решил со своим будущим трудоустройством.
– Ну ничего, до пятнадцатого мая у вас еще есть время, если ничего не найдете, мы вам поможем.
Да тут бы дожить до 15мая. При этой мысли мне сразу расхотелось смеяться. Я
