– Входи, путник.
Закопченный потолок, грубые лавки и столы, догорающий огонь в очаге, лестница на второй этаж – все это Аха видел раньше. Возможно, он даже знал когда-то старуху: перед его мысленным взором все лица, которые он успел повидать за эту ночь, слились в один образ с беспрерывно меняющимися чертами, словно состоящий из обликов всех людей мира.
Старуха ушла, а пес остался стоять, наблюдая за гостем. Хозяйка появилась вскоре, неся ведро с водой и деревянный таз.
– Помойся, – прошамкала она.
Аха стянул рубаху, оглядел себя – его грудь, бока, плечи и руки покрывали шрамы… Первые Духи, сколько же раз он был ранен в своей жизни?
Пока он мылся, хозяйка принесла миску с мясом, краюху хлеба и кувшин вина. Аха, бросив на стол мешочек с монетами, найденными в каюте дорингера, спросил:
– Этого хватит?
– Да, – ответила старуха, даже не заглянув в кошель. Она стояла возле стола, поглаживая голову пса, и смотрела, как гость рвет зубами жесткое мясо, отламывает куски от краюхи, запихивает в рот и, давясь, пьет вино.
– Долго же ты не ел, путник, – сказала хозяйка. – Как тебя звать?
Беглец поперхнулся. Поверх кувшина он уставился на хозяйку и глухо произнес:
– Аха.
Он ожидал чего угодно, но, казалось, это имя не вызвало у старухи особого интереса. Хозяйка похлопала по шее пса, тот, вильнув хвостом, пошел к двери. Толкнул ее лобастой головой и выскользнул наружу.
Старуха повернулась, чтобы уйти, но беглец окликнул ее:
– Мать, поговори со мной.
Хозяйка вышла из комнаты, вернулась с чашкой, села напротив Аха и налила себе из кувшина.
– Что-то плохое происходит в Либерачи, – произнесла она.
– Либерачи?
– В городе. Ты ведь с той стороны пришел.
Аха сказал, отведя взгляд:
– Наверное, я воевал там. Я… понимаешь, мать, я воин, может, наемник…
Хозяйка кивнула:
– Вижу.
Аха наконец насытился. Он отставил миску, уперся локтями в стол и, положив подбородок на кулаки, продолжил:
– Пришел в себя здесь, на дороге. Меня, верно, по голове стукнули, мать. Я все забыл, понимаешь?
– А как же, может быть, – вновь не удивилась старуха. – Тут неподалеку Окта-мельник, так его сынка, старшего, как-то лошадь в лоб лягнула. Он упал и лежит. К вечеру встал – не признает ни папаши, никого. Всех пужался, как кто подойдет – на того с кулаками. Кричал: Духи! Вы – Первые Духи! Потом ушел куда-то, больше не видели его.
Аха прикрыл глаза, не глядя, взял кувшин. Отпил и произнес:
– А кто они такие, Первые Духи, мать?
– Так ведь нету их давно, путник. Что о них теперь говорить? Давненько они… или сгинули, или еще что. Хотя уж ты-то должен знать про Первых Духов, обязательно кто-нибудь рассказал бы…
Аха подозрительно уставился на нее.
– Это почему?
Старуха всплеснула руками.
– Ай, я ж забыла – ты, говоришь, ничего не помнишь? Но имя свое вспомнил все ж таки? Ежели…
– Ты, мать, не путай меня, – перебил Аха. – Почему мне должны были рассказать про Первых Духов?
– Да из-за имени твоего. Был когда-то Кузнец, величайший среди Первых… Про Кузнеца помнишь-то?
Озеро грязи, которым была его память, всколыхнулось, подняв к поверхности смутный образ – тот возник у самой поверхности, беглецу даже показалось, что он видит силуэт, может различить очертания… но образ тут же растворился, исчез.
Аха покачал головой.
– Ну, слушай, раз так, – сказала хозяйка и вновь наполнила свою чашку. – Это давно было. Люди тогда жили на земле, не знали они, как это можно – плавать в облаках, и в землю вгрызаться тоже не умели. И еще не знали они грехов. Никто никого не убивал, не насильничал, не воровал – потому что воровать было нечего. Не было такого, чтоб вот это… – она положила ладонь на кувшин, – твое, а вот это… – дотронулась до чашки, – мое. Вся утварь, весь скарб принадлежали всем. Духи же обитали под землей. С людьми они не то чтобы дружили, но и не притесняли их. Иногда какой Дух мог на поверхность выйти, а иногда они людей к себе вниз брали – не насильно, а кто захочет пойти в услужение. И был…
– Постой, – вновь перебил Аха. – Ты говоришь «духи». А кто они такие, эти духи? Как выглядели?
Старуха покачала головой.
– Я их не видела, и никто из теперешних не видел. Но, говорят, были они как люди, только большие и сильные, и знали столько всего, что мы никогда не узнаем. Ты слушай, путник, не сбивай, а то я позабуду, про что говорила. И был такой человек, Ахасферон, он у Духа Кузнеца в услужении состоял в его подземной кузнице. Выковал его Хозяин как-то Обруч. Всю свою силу, все умение в него вложил. Долго не мог сделать так, чтобы Обруч тот был точно как круг. Понимаешь, путник?
– Нет, – сказал Аха.
– А вот, гляди. – Старуха протянула тощую руку, показывая кольцо на безымянном пальце. – Видишь? Какое это кольцо?
Аха рассмотрел украшение и неуверенно произнес:
– Железное.
Хозяйка молчала.
– Дешевое, – добавил он.
– Нет, не то. Какое оно?
– Круглое? – спросил Аха.
– От! Хотя если вправду говорить – то и не круглое.
– Как же не круглое, когда…
– А вот так. Это нам сдается, что круглое, но если хорошенько приглядеться, то увидишь, что чуток имеется этих… как бишь тот ученый человек говорил… Искривления в нем есть. Искривления – там, и здесь… понял, путник? Я сама не видела, но слышала, есть такие стекляшки, навроде как прозрачные и с ладошку величиной. И ежели через такую стекляшку на что глянуть, то оно видится большим. Ну вроде как стекляшка его увеличивает, то есть не по-всамделишному, а только для взгляда. И ежели ты через стекляшку на кольцо мое поглядишь, то кольцо станет большим, а тогда и всякие эти самые искривления станут большими – и увидишь, что это не круг вовсе. Понимаешь теперь? А Кузнец хотел сделать такой Обруч, чтобы он был всем кругам круг, такой что… от, слово есть для этого, забыла! Как жи ж его…
– Идеальный? – спросил Аха.
– От! – обрадовалась хозяйка. – Идеальный Круг. Долго бился Кузнец, и Аха-подмастерье ему помогал. В конце концов собрал Дух всю мощь надземного мира, все его силы – и наконец смог сделать Идеальный Круглый Обруч. Доселе такого в мире не было.
Аха долго глядел на старуху. Наконец спросил:
– И где сейчас этот Обруч?
– Этого не ведаю. Я ж тебе про другое толкую. Ты слушай, Аха, не перебивай. Обруч хранился в подземной кузнице, и Первые Духи со всех сторон собирались, чтобы взглянуть на него и подивиться умению Кузнеца – потому что, хотя по первому взгляду ничего в нем удивительного не было, простой золотой Обруч, и все тут, но круглость его была такая… идеальная, и делала его таким чудесным, что отвести от него взор
