– На душе гадко, Алена. Ты не волнуйся, я в полном порядке.
– То-то и оно, что ребята все под шафе, а ты – ни в одном глазу, – Алик задумчиво посмотрел на него. – К Нике ездил?
– Да, прямо из аэропорта поехал, – Владислав тяжело вздохнул.
– Она плакала?
– Да… Ты ее видел?
– Видел. Я втихаря от Нели с Генчиком поехал. Представился ее братом. Меня пустили. Знаешь, я никогда не думал, что так буду расстраиваться оттого; что плачет женщина, – Алик говорил это совершенно серьезно. – И никогда не думал, что мне будет так ее жаль. Почему-то когда я узнал, что она в положении, для меня это было, сам помнишь, только поводом для шуток над вами обоими. А теперь странное такое ощущение потери.
– Растешь, – Владислав отпил еще немного из стакана. – А я никогда не представлял, что от одного известия о том, что ребенка не будет, мне покажется, что небо рушится. Я ведь никогда монахом не был, ты знаешь. И ты достаточно взрослый, чтобы тебе можно было говорить о таких вещах. Женщины иногда бывают странными – кое-кто думает о последствиях, когда попадает с тобой в постель, кое-кто – нет. Иногда думаешь сам. Когда в таких случаях что-то делает она, когда – ты. Есть категория, которой все безразлично – влетела так влетела. Тебя только в известность ставят о том, что после аборта на какое-то время отношения перейдут в платонические. Никогда в жизни у меня ничего не екнуло, когда с кем-то такое происходило. Погашал моральный ущерб, и все было нормально. А сейчас… – он откинулся в кресле и закрыл глаза.
– А если бы это случилось с Зоей? Или она не захотела?
– Не захотел я. Не знаю, если бы тогда это случилось… Скорее всего, мне было бы так же скверно. Почему-то я тогда совершенно спокойно воспринял известие о том, что она беременна, и самым страшным для меня было то, что я могу остаться без тебя.
– И сейчас? – Алик испытующе посмотрел на него.
– А что изменилось сейчас? – Владислав открыл глаза и посмотрел на сына. – Чем дальше, тем больше. Ближе тебя у меня никого нет. Я уже говорил тебе это. Может быть, я не очень хороший отец, уделяю тебе мало времени, наверное, слишком вольно с тобой веду себя, много ты знаешь того, что детям в твоем возрасте и близко не рассказывают, но ты мой сын, и я делаю все так, как умею. Плохо ли, хорошо ли, не знаю. То, что я женился, ничего не меняет. Люблю ее я совсем не так, как тебя. Ты поймешь, что детей любят совсем по-другому, когда у тебя будут свои дети. Сейчас ты можешь ревновать меня, думать…
– Я ничего не думаю, – прервал его Алик. – Я помню, как ты когда-то сказал, что между нами никто не станет. Она тоже боялась стать между нами. И она никогда не станет. Я понимаю, что тебе тяжело одному. Я очень хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Спасибо, – Владислав улыбнулся.
– И не говори, что ты плохой отец. Ты – самый лучший.
– Спасибо еще раз, сынулька. А теперь все-таки расскажи, что там нового у тебя в школе и как там твоя Катерина.
– Может быть, ты пойдешь спать? У тебя вид усталый. Я расскажу тебе все завтра.
– Давай сегодня. Лучше, чем с тобой, я вряд ли отдохну. Потом залезу в ванну, откисну с дороги как следует и завтра спать буду, пока не высплюсь.
В камине снова уютно потрескивали дрова, в доме было тихо. Всяких незначительных и забавных новостей у Алика нашлась масса. Они просидели разговаривая до начала первого…
Глава 11
Зима закончилась где-то в середине февраля. Солнце пригрело совсем по-весеннему, остатки непрочного снега ушли в небытие, и асфальт подсох. Настроение у всех было весеннее, всех тянуло подурачиться, пошалить. Всех, кроме Ники. Она никак не могла выйти из депрессии. Несмотря на усилия Владислава и всех окружающих, она оставалась грустной и задумчивой. Ей не хотелось ехать ни в театр, ни в гости, ни в ресторан. Ее не радовали подарки и чьи-либо визиты. В итоге она и Владислав засели дома и никуда по вечерам не показывались. К ним приезжали только Илья и Эрик по делу и обычно сидели с Владиславом в кабинете. Компании, собиравшиеся у Алика, ее совсем не прельщали, и она была рада отсидеться в своей спальне. Мучительнее всего для нее были встречи с Ольгой. Нику начинала мучить невероятная зависть к ней. Видя ее подавленное состояние, «доброжелатели», несколько успокоившиеся на время, теперь снова начали подавать реплики. Эти реплики настроения отнюдь не улучшали. Она стала замечать, как много курит в последнее время Владислав, как бросает на нее обеспокоенные взгляды. В его голубых глазах стал снова появляться стальной оттенок, и он улыбался все реже и реже. Иногда Нике казалось, что она сжимается в какой-то комок и обратного процесса уже не будет. Даже в постели она стала скованной. Как ни пытался Владислав ласкать ее, она оставалась почти безучастной. Все попытки родителей поговорить с ней натыкались на стену ее глухого молчания. Она теперь предпочитала звонить им вечером, справляться о делах и прощаться побыстрее. Рано или поздно это все должно было закончиться. Ника боялась этого, но и оставаться в таком состоянии было невозможно.
Восьмого марта их пригласил в гости Эрик. Отказываться было неудобно. Тем более Владислав очень просил ее. Она ехала с ним на эту вечеринку, равнодушно глядя в окно машины, и думала, как все это глупо: вечеринки, друзья, компании, машины, телохранители… В то время как все у Эрика развлекались, она сидела в дальнем уголке и старалась от всех отстраниться. Счастливые лица Эрика и Риты ее почти раздражали. Ольга и Антон вызывали новые приливы зависти. Ника, что называется, была себе не рада. Она вышла на кухню и закурила. Здесь ей никто не мешал. Больше всего она хотела уехать домой. В коридоре, у двери кухни раздались голоса. Это были Владислав и Эрик.
– Я вообще-то не пойму, чего ты тянешь? – смеясь, говорил Владислав. – В возрасте Христа пора бы сделать что-нибудь ощутимое.
– Например, жениться? – довольно едко осведомился Эрик.
– Да хотя бы! Морочишь девчонке голову уже полгода.
– Во-первых, не полгода, а больше. Во-вторых, что, завидно? Я тебе что, плохое что-нибудь сделал? – и они оба разразились жизнерадостным хохотом.
