не нравилось то, что мне дают, начинала жмуриться и отворачиваться. Они так же жмурятся и отворачиваются. Помнишь, когда они в один день с промежутком пять минут стукнулись головой об зеркало в прихожей и набили по шишке?
– Конечно, помню. Светлана Павловна говорила, что когда-то ты тоже самое проделала, только зеркало было в дверце шкафа.
– Ещё мы выяснили, что ты в детстве мало плакал, если падал.
– Ну, если исходить из того, что говорили бабушка, дедушка и отец, я почти не ревел. С того времени, как я себя помню, действительно, терпел. Один раз разревелся, но там другая причина была.
– А я орала, как резанная. Особенно, если зеленку видела. Ты не обратил внимания на то, что Лиза или Гриша, если падают и ушибаются, почти не плачут?
– Обратил. Выходит, это от меня.
– Получается, что так.
– Спешу тебя успокоить. Если исходить из того, что я помню, то падал, как все, конечностей не ломал, а челюсть и нос несколько раз мне ломали, когда я занимался боксом. Ну, ещё улыбку голливудскую приобрел благодаря тому же боксу. Будем надеяться, что они боксом заниматься не будут.
– Подожди… – Вика растерянно смотрела на мужа. – Что это ты о голливудской улыбке?
– А ты что, до сих пор не поняла, что у меня не все зубы свои? – Дмитрий удивленно посмотрел на неё.
– Нет.
– Вика, зайчонок, если я на ночь зубы в стаканчик с водичкой не кидаю, это не значит, что они свои. Мне ещё в двадцать три года фасад выставил один веселый парнишка. Удар был просто великолепный.
– Что, приятно вспомнить? – довольно едко осведомилась Вика.
– Представь себе.
– Ты это так и оставил?
– Ну, зачем же так оставлять? Должен не остался. Правда, когда рефери считал, он, на восьми шевельнуться попробовал. Только на большее его не хватило. А мне потом сделали вот такую чудесную улыбку. Никакой кариес не страшен.
– Амерханов, я слышу о том, что у тебя вставные зубки почти через три года после знакомства с тобой. Что я услышу через пять лет?
– Не знаю. Могу сказать, что услышишь, через несколько минут.
– Да? Ну и что же?
– Сессия заканчивается скоро.
– Это не новость.
– Да, это не новость. А новость будет такой, – он загадочно улыбнулся, – мы с тобой едем отдыхать.
– Прекрасно! Как это ты решаешься бросить дела?
– Не просто решаюсь, а чтобы доставить тебе удовольствие. Мы едем с тобой в Венецию.
– Куда? – Вика смотрела на него большими от удивления глазами.
– В Венецию, зайчонок. Ты ведь говорила, что мечтаешь увидеть Венецию.
– Димка! Димка, ты необыкновенный! – Вика порывисто обняла Дмитрия за шею и начала целовать.
– Для любимой и единственной жены всё, что угодно. Хоть звезду с неба. А две недели в Венеции – это проще, чем звезда с неба, – он тоже поцеловал Вику.
– Хан, ты – супер!!! Это же фантастика! – Вика готова была прыгать от радости. Вдруг она стала серьезной и спросила. – Дима, а как же Гриша и Лиза?
– Наверное, они для такой поездки ещё очень маленькие. Прибегнем к дедовскому способу – сдадим внуков бабушке. Жаль, бабушка осталась только одна, а то каждой на неделю сдали бы, – он слегка нахмурился, когда говорил последнюю фразу.
– Да, жаль, – согласилась Вика. Она заметно погрустнела. – Мама Вера так радовалась, что дождалась внуков, а потом, когда они ходить начали.
– Не грусти, зайчонок. Ведь она дождалась, – Дмитрий поцеловал её в висок. – Теперь уже ничего не поделаешь. Как думаешь, Светлана Павловна не обидится, если мы ей внуков на это время подбросим? Тем более, Зоя будет, в квартире всё Женя сделает.
– Думаю, что она обрадуется. Только я за ними скучать буду, – Вика вздохнула.
– Зайчонок, я ведь тоже буду скучать. Мы вернемся, заберем их и поедем в Крым. Обещаю, что две недели я пробуду вместе с вами, а потом буду приезжать, как смогу часто, – Дмитрий поцеловал Вику в нос. – Не грусти. Мы же ещё никуда не уехали. В конце концов, если не хочешь, не поедем. Поедем только в Крым. Венеция никуда не денется, съездим вместе с ними, через несколько лет, когда они подрастут.
– Давай подумаем до утра.
– Давай. Если надумаем, я позвоню маме и скажу, чтобы она взяла отпуск.
– Давай маму дома посадим. Ей работать ещё не надоело?
– Я ей уже как-то предложила. С таким же успехом можно было не предлагать. У неё находится миллион причин.
– Знакомая картина, – Дмитрий грустно улыбнулся. – Некоторых, пальцами показывать не стану, уговаривать пришлось очень долго. Если бы не беременность и институт, наша скорая помощь имела бы в твоем лице фельдшера с запущенной формой трудоголии. Мою матушку удалось оставить дома только после того, как инфаркт случился. Что ж мне на трудоголиков так везет?
– На себя посмотри, – Вика смешно наморщила нос. – Тебя вообще ничего остановить не может.
– Остановило один раз, – он снова нахмурился.
– Исключения брать не будем.
– Вика, исторически сложилось так, что мужчина приносил добычу, пахал и так далее. Это инстинкт, – авторитетно заявил Дмитрий.
– А, ну конечно! Как же тогда матриархат? Или как те мужчины, которых на работу не загонишь?
– Это мутация, отклонение от нормы.
– Димочка, ты сейчас это говоришь с видом того самого охотника в шкурках, который принес добычу. Все сидят, жуют мамонта, а охотник объясняет, почем дыни на базаре, – довольно едко сказала Вика. – Зато какие новые идеи!
– Заметь, всё больше из-за того, что женщина просит копье, – философски заметил Дмитрий.
– Ей копье нужно, чтобы мышей в пещере переловить.
– А кот тебе зачем? И вообще, у нас что, мыши завелись? – он удивленно вскинул брови.
– А у тебя копье есть? – лукаво улыбнулась Вика.
– Нет. Только боксерские перчатки. Не будешь же ты несчастных зверьков до смерти забивать?
– Ни в коем случае. Да у нас и мышей-то нет, и кот есть. Вчера гулять пошли, он кузнечиков на клумбе ловить начал.
– Вот и спи спокойно. Охрана в порядке, пока я мамонта на счет завалю, – они рассмеялись. – Кстати, знаешь, что обычно делал охотник, после того, как объяснял, зачем в пещере кот и мышей ловить кошачье дело?
– Нет. Понятия не имею, – простодушно улыбаясь, заявила Вика.
– А что делал хан, когда возвращался с охоты (заметь, тоже не отказывался размяться и тигра подстрелить или оленя) и успевал вкусить того, что повар приготовил?
– Не знаю. Откуда мне знать?
– Скорей всего, у охотника за мамонтами, как и у хана, был свой гарем, а в гареме любимая жена. Отсюда следует, что шли они к любимым женам, – Дмитрий привлек Вику к себе. – Потом охотник перекидывал жену, как добычу, через плечо, а хан брал на руки и несли, соответственно, в укромный уголок или в спальню.
– Чтобы объяснить, что матриархат – мутация? – едко поинтересовалась она.
– Нет, чтобы объяснить, что постель, – независимо какая – из шкур или шелков, – это то место, где у женщины неограниченная власть, сила и права, а тот, кто завалил мамонта или тигра подстрелил, готов сдаться на милость любимой.
– Красиво сказано, Хан, – Вика обвела кончиком пальца контур его губ. – Истинно восточное
