– Вот, Парфен, – обратилась к Рогожину Настасья Филипповна, – прямо перед твоим приходом я отказала во взаимности Гавриилу Ардалионовичу и его старшим товарищам – Ивану Федоровичу и господину Тоцкому.
– Правильно! – расцвел улыбкой Рогожин, – Зачем тебе этот обсос!
– Но Парфен! – нахмурилась Настасья Филипповна, – Обсос, ни обсос, а замуж звал. К слову… – И она взглянула на гостей. – Никто еще не хочет меня замуж позвать?
– Я хочу жениться очень! – крикнул Парфен, отнял у цыгана гитару и запел. – Поедем Настасья жениться, давно я тебя поджидал!
– Это понятно, а еще кто? – опять посмотрела на присутствующих хозяйка.
Рогожин с маху долбанул гитарой об стену и разнес инструмент в щепки.
– Я хочу, – решительно признался Мышкин.
– Ох, князь, – вздохнула хозяйка и выпила водки еще, – Зачем я вам?. Зачмарю я вас до смерти. И на что мы кушать будем и вам лекарства покупать?
– Почему? – пожал плечами Мышкин, – У меня денег-то побольше, чем предполагаете вы и налоговая инспекция.
– Врешь! – проревел оскорбленный Рогожин.
– Отнюдь! – не отступился тот и объяснил. – Помните, я вам про дядю Аристарха рассказывал? Так вот – перед смертью ему удалось выиграть один суд и доказать права князей Мышкиных на какую-то кимберлитовую трубку в земле, где алмазы добывают. Всю трубку нам не отдали, дали 10% процентов. Доход – 4 миллиарда ежемесячно. Что с ними делать – ума не приложу. Хотел цирк для бедных детей построить, но думаю еще останется.
– Останется, останется! – уверил его Иван Федорович, – Слава науке!
– Это надо еще проверить… – прошипел Тоцкий.
– Нет! – неожиданно зарычал Рогожин, выхватил пистолет и направил на князя, – Не отдам! Моя!
– Опусти пушку, Парфен Семенович, – успокоила его Настасья Филипповна. – Не пойду я за князя. Не спрашивайте почему, но не пойду…
Рогожин шумно выдохнул воздух и опустил пистолет.
– А неужели бы действительно взял? – продолжила Настасья Филипповна, глядя исподлобья на Мышкина. – И не побоялся злых языков!?
– Не побоялся, – честно ответил князь.
– Да он и вправду не долечился, – шепнул Тоцкому Иван Федорович..
– Одно слово – идиот! – согласился тот, раздражительно ковыряя в носу.
– В голове не укладывается, князь, зачем я вам нужна, может, вы и вправду нездровы, может вам прилечь?
– Вы не правы, – отмахнулся князь, – И даже все совсем наоборот, мне кажется, что вы потерялись и вам опасно так оставаться. А я, следует признать, получаю от общения с вами особенное незнакомое удовольствие.
– Все равно!.. Как это все уже равно… – Настасья Филипповна развернулась к Гане. – Правда говорят, что вы за рубль Родину продадите?
– Продаст. Ну может ни за рубль, но за два точно, – убедительно ответил за него Рогожин.
– Так вот здесь огромные деньги. – Настасья Филипповна взяла со столика кейс и швырнула его в горящий камин. – Полезайте, достанете – ваш.
–Мой!? – не поверил своему счастью Гавриил Ардалионович.
– Ваш, ваш, – подтвердила девушка, – Только пусть чуть-чуть разгорится, а то совсем неинтересно получится.
Молодой человек молчал и играл желваками. Огонь тем временем разгорался и неумолимо пожирал капиталы. Другие присутствующие, все, кроме Мышкина и самой Настасьи Филипповны, тоже смотрели на этот процесс, не отрывая глаз, и не без интереса.
А плотно упакованные пачки начинали тлеть с краев, потом разгорались все сильнее и сильнее и так далее.
По лицу Гани заструились ручейки пота, он тихо но невпопад выкрикнул : «Оле-оле-оле!» и без сознания рухнул на ковер.
– Вот что от жадности бывает, – брезгливо констатировал Рогожин. – Лишь бы не издох.
– По следствиям затаскают, – забеспокоился Тоцкий.
– Но зато, какая искренность! Не человек, а дикая природа! – восхищенно вздохнула Настасья Филипповна, кочергой вытащила из огня кейс и поставила его рядом с бездыханным Ганей. – Как очнется пусть забирает. Он хоть один точно знает, что ему от жизни нужно. А я вот не знаю, то ли утопиться, то ли застрелиться, то ли Парфен за тебя замуж пойти. Что, в принципе, равнозначно… Так куда ты там меня звал?
– Кататься и жениться, или наоборот, – ответил тот.
– Поехали, Парфен Семенович, и пропади оно все пропадом! – с чувством сказала Настасья Филипповна и с достоинством покинула дом.
Рогожин с радостным улюлюканьем выехал за ней.
В углу снова завизжала неизвестная старушка.
Мышкин не в силах совладать с охватившими его чувствами, включил хаус и стал танцевать, правда, от его блуждающего взора не укрылось…
Сцена 60А. Распад старушки. Компьютер.
…что до селе хохотавшая старушка в последний раз хохотнула как-то особенно и распалась на тысячи искрящихся сегментов, раскатившихся по всей комнате.
Сцена 61. Проход по улицам Москвы.
Домой князь добрался, как в тумане, и сразу рухнул спать.
Сцена 62. Комната Мышкина в квартире Гани.
Глубокой ночью его разбудил стук в дверь. Мышкин поднялся со своего надувного ложа, открыл дверь и в его комнату ввалился Гавриил Ардалионович.
– Вот, – сказал он, кладя под ноги князю обгоревший дипломат с деньгами, – возьми у меня, князь, эти деньги. И передай, Лев Николаевич, по назначению.
– Почему же так!? – изумился тот.
– Почему, почему! – крякнул Ганя, – Потому что! Во первых: я человек, хоть и алчный, но гордый. Про меня некоторые не бог весть, что говорят, а в душе я совсем другой. Я таким стал как пить завязал. Такое говно полезло. А, так я о-го-го… – Он достал из кармана бутылку водки и сделал большой глоток. – Не шавка какая-то!.. Это, во-первых… А во-вторых: деньги-то Рогожинские, а я слышал он пустые расходы не любит. Неровен час, поссорится с Настасьей Филипповной и решит назад вернуть. Тогда меня найдут без головы и без денег. А я себе с головой больше симпатичен..
– Что ж, в ваших рассуждениях присутствует определенная логика и недюжинное благородство, – согласился Мышкин и поинтересовался. – Не слышали, как там молодые?
– Вы о Рогожине с этой дикой женщиной? – уточнил Ганя.
– Да, – кивнул князь.
– Все – сливайте воду! – злобно хрюкнул Ганя. – Рогожин за деньги ответственного работника записи актов гражданского состояния из кровати посреди ночи вытащил и поехали все в ЗАГС, а Настасья Филипповна в туалет отпросилась на секунду, через окно вылезла на улицу и убежала прямо со свадьбы, прямо в подвенечном платье за четыре тысячи американских долларов.
– А Парфен? – не поверил Мышкин.
– Чего Парфен?.. – пожал плечами гость. – Передние зубы ответственному работнику повышибал,
