— Значит, у нас есть деньги, чтобы уплатить банку? — поинтересовался Джейми, не видевший ничего плохого в платье Женевьевы.
— Пока еще нет, — ответил Хейдон, — но я надеюсь, что, когда публика увидит в галерее картины Женевьевы в красивых рамах, их тут же купят.
— Вот тогда у нас будет достаточно денег, чтобы заплатить банку, и мы сможем жить здесь всегда! — восторженно пискнул Саймон.
— Во всяком случае, мы сумеем расплатиться хотя бы частично, — согласился Хейдон, стараясь умерить их пыл. — Но, если эта выставка пройдет хорошо, мы сможем устроить другие — в Эдинбурге и даже в Лондоне.
— Думаю, вам понадобится пышный наряд, чтобы щеголять в нем в Глазго в качестве миссис Блейк. — Юнис окинула Женевьеву критическим взглядом. — Ведь ваш муж считается другом знаменитого художника.
— У меня нет ни лучшего платья, ни денег, чтобы тратить их на такую чепуху, — сердито прервала ее Женевьева.
Но, несмотря на свою практичность, Женевьеве хотелось надеть на выставку что-нибудь элегантное. Она уж и не помнила, когда покупала себе новое платье, тем более вечерний туалет.
— Возьмите, — Хейдон сунул Юнис в руку несколько банкнот. — Отведите вместе с Дорин Женевьеву в магазин и проследите, чтобы она купила себе что-нибудь получше.
Глаза Женевьевы расширились.
— Где вы взяли эти деньги?
— Мистер Литтон дал мне аванс под продажу картин. Он сказал, что это покроет расходы мсье Булонне, если тот решит ехать в Глазго. А теперь, — с усмешкой добавил Хейдон, — выясняется, что мсье Булонне необходимо новое платье.
Золотистый свет просачивался по бокам задернутых портьер из окон первого этажа, отбрасывая слабые отблески в морозную темноту улицы. Тяжелые занавеси на позволяли разглядеть силуэты тех, кто двигался за ними, повергая в отчаяние Винсента, наблюдавшего за домом мистера и миссис Максуэлл Блейк.
Только колоссальное усилие воли помогло ему остаться на месте, когда он увидел Хейдона, выходящего из парадной двери. Винсент сразу узнал его. В течение многих лет Хейдон был постоянным гостем в его доме, прежде чем Винсент обнаружил, что этот вечно пьяный болван пользуется не только щедро предлагаемыми яствами и напитками. До тех пор он считал Хейдона всего лишь незначительным, но неизбежным приложением к любому званому обеду или приему в сельском доме. Хейдон играл роль обаятельного, праздного и беспечного младшего брата маркиза Рэдмонда. Беспечный гуляка унаследовал от знатных предков красоту лица и фигуры, но не ум и усердие, требующиеся от мужчины, который стремится завоевать подобающее место в жизни. Неумеренность во всем вкупе со смазливой внешностью и достаточным количеством денег делали его неотразимым для женщин, которые липли к нему, как мухи к варенью.
Винсента забавляло то, как представительницы слабого пола лезут из кожи вон, чтобы попасться на глаза Хейдону. Они использовали любую возможность для тайных свиданий на террасе, в розарии или в каком-нибудь темном углу, где их торопливые объятия и неискренние протесты могли остаться незамеченными. Победы Хейдона были для него таким же развлечением, как выпивка или карты. Для интереса Винсент заключал пари с другими гостями, угадывая, чью постель будет согревать их пьяный друг ближайшей ночью.
Однако Винсента отнюдь не позабавило, когда Кассандра однажды холодно сообщила ему, что Хейдон — отец его любимой пятилетней дочери.
Винсент никогда не думал о себе как о страстном мужчине, способном на бурные проявления любви и ненависти. Он всегда держался спокойно, хладнокровно и с достоинством. Кассандра порой обвиняла его, что у него внутри все замерзло. Но она была не права. Винсент был холоден с ней, потому что его избалованная жена не вызывала у него никаких чувств, кроме редкой похоти и постоянного отвращения. Однако его любовь к Эммалайн по силе превосходила любые чувства, которые ему когда-либо приходилось испытывать. Узнав, что он не отец девочки, оказавшейся плодом порочной страсти его жены и этого мерзавца Хейдона, Винсент почувствовал, как будто сердце, совсем недавно познавшее радость подлинной и чистой любви, вырвали у него из груди и раздавили ногой.
Но он не понимал, что эту любовь нельзя так просто уничтожить и что ему предстоит терпеть куда худшую боль.
Золотистые рамки вокруг оконных занавесей исчезали одна за другой, пока весь дом не погрузился во мрак. Винсент думал о Хейдоне, лежащем в теплой постели. Должно быть, и аппетитная мисс Макфейл, которая столь самоотверженно взяла на себя труд спасать и защищать его, устроилась рядом. Он пребывал в тепле и безопасности, а Эммалайн лежала в могиле. Такая несправедливость казалась невыносимой. Винсент ощущал жгучее желание ворваться в дом и вонзить нож в грудь Хейдону, наблюдая, как его глаза расширяются от изумления и ужаса и как горячая алая кровь стекает по простыням на пол.
«Спокойно! — приказал он себе. — Ты должен запастись терпением».
Теперь, когда Винсент обнаружил Хейдона, преспокойно живущего в роли мистера Максуэлла Блейка, мужа и отца, такая смерть была бы для этого негодяя слишком легкой. Надо сказать, Винсент встревожился, увидев днем Хейдона садящимся в карету. Он решил, что Хейдон, возможно, покончил с маскарадом в Инверэри и собирается искать убежище в другом месте. Но, проведя более часа в картинной галерее, Хейдон вернулся домой. Винсент, разумеется, не отставал от него. Более всею Винсент удивился теплому приему, оказанному Хейдону. Какой-то старик хлопал его по плечу, как родного сына, а потом стайка детей различного возраста и роста схватила его за руки и потащила в дом.
Винсенту сразу же вспомнилась Эммалайн, цепляющаяся за его руку маленькими пальчиками. Ей еще не было трех лет, и она ковыляла за ним по коридору. «Где мой песик, папа?» — спрашивала Эммалайн, ведя его в комнату, где она спрятала одну из своих мягких игрушек. Это была их любимая игра, и, каким бы очевидным ни являлось местонахождение игрушки, Винсент устраивал целый спектакль, заглядывая под стулья и диван, переворачивая подушки и снимая со стен картины, пыхтя и хмурясь, к огромному удовольствию Эммалайн.
Он не помнил, когда впервые вырвал свою руку из пальцев девочки. Воспоминание стерлось, потому что Эммалайн продолжала тянуться к нему день за днем, неделя за неделей, вплоть до того страшного момента, когда она наконец осознала, что папа больше не хочет держать ее за руку, обнимать, целовать, прижиматься к ней щекой, называть своей маленькой принцессой и искать ее песика.
Винсент тряхнул головой, стараясь вернуться к действительности.
«Смерть для тебя слишком легкое наказание, ублюдок!»
Глава 11
Глазго был шумным и многолюдным городом исключительной красоты и столь же невероятного отчаяния. Холодные воды реки Клайд, подобно пульсирующей голубой вене, текли через его сердце, связывая город с Клайдским заливом и Атлантическим океаном. Такое расположение было идеальным для быстро развивающейся промышленности. Почти сотня текстильных фабрик украшала городской пейзаж, а чугунолитейные заводы и угольные копи в пригородах кормили верфи и мастерские по изготовлению паровых котлов на обоих берегах реки. Необходимость в дешевом труде была огромна. Шотландские горцы наводняли город в поисках работы, но им приходилось соперничать с такими же отчаявшимися ирландскими, итальянскими и еврейскими иммигрантами. Те немногие, кому удавалось нажить огромные состояния, воздвигали величественные дома, наполняя их роскошной мебелью и произведениями искусства. А мужчины, женщины и дети, проводящие долгие часы на фабриках, возвращались по ночам, еле волоча ноги, в свои зловонные трущобы, где вели нескончаемую битву с голодом, болезнями, пьянством и насилием. Но, несмотря на это жалкое «подбрюшье», Глазго оставался одним из прекраснейших городов Европы — идеальным местом для представления шотландской публике знаменитого французского художника Жоржа Булонне.
Женевьева, как зачарованная, смотрела на свое отражение в зеркале, не веря, что она могла настолько измениться. Платье из серого шелка, выбранное с помощью Юнис и Дорин, было отделано прозрачными кремовыми кружевами и скроено отнюдь не по последней моде. Продавщица в магазине
