выглянула наружу. Комната находилась на втором этаже. Внизу она увидела только разбитую мостовую и кучи мусора. Высота была небольшая, но у нее появились сомнения в том, что она сможет безопасно приземлиться, если выпрыгнет из окна. Вплотную к гостинице примыкал еще один дом — он был одноэтажным и его крыша касалась стены в нескольких метрах от окна их комнаты; внизу, под окном, проходил узкий карниз. Если пройти по нему, держась за ставни, то можно будет перепрыгнуть на крышу соседнего дома, а потом спуститься на землю, подумала Жаклин.
Она потянула за ставень, чтобы проверить, сможет ли он служить ей надежной опорой, а потом перекинула одну ногу через подоконник, собираясь выбраться наружу.
— Кажется, в комнате слишком жарко?
Жаклин, вздрогнув, обернулась и увидела, что гражданин Жюльен стоит на пороге комнаты. Он снова принял облик старика и, только закрыв дверь, позволил себе распрямиться — видимо, при таком росте ему было очень трудно подолгу сохранять согбенную позу.
— Я уходил, чтобы купить кое-что, — сказан Жюльен, словно догадавшись, чем вызвано беспокойство девушки.
— Почему вы не разбудили меня? — спросила Жаклин, закрывая окно.
— Хотел, чтобы у вас было больше времени для отдыха, — ответил он, выкладывая на кровать несколько свертков.
Жаклин подошла ближе, чтобы рассмотреть покупки. Его объяснение лишь немного уменьшило ее беспокойство: никому нельзя доверять, напомнила она себе. Однако увидев, что принес ей незнакомец, она почувствовала легкое раскаяние.
На кровати появились хлеб, несколько кусков мяса, яблоки, груши и две сдобные булочки, аппетитно поблескивающие сахарной глазурью. Жаклин знала, что продукты в городе стоили неимоверно дорого, и даже не представляла, с каким трудом и за какую цену он смог достать все эти лакомства. Тем временем гражданин Жюльен достал бутылку вина и еще одну бутылку с прозрачной жидкостью, которая, как решила Жаклин, содержала какой-то крепкий спиртной напиток. В другом свертке находилось темно-синее шерстяное платье, накидка и несколько предметов женского нижнего белья. Вся одежда казалась очень простой, на ней не было никаких украшений или вышивки.
— Я не уверен, что угадал ваш размер, — сказал Жюльен, вынимая из третьего свертка кожаные туфли на низком каблуке. — Конечно, это не то, что вы привыкли носить, но изысканные вещи привлекут внимание, а нам этого совсем не требуется. — Взмахнув руками, словно фокусник, он извлек из кармана плаща мыло. Жаклин взяла нежно-розовый кусок и с наслаждением вдохнула знакомый с детства аромат.
— Вы не могли, бы сделать для меня кое-что? — спросила она.
— Возможно, — ответил он не очень уверенно.
Жаклин посмотрела на замечательные вещи, которые гражданин Жюльен принес для нее. Казалось, просить еще чего-то было бы просто невежливым, и все же…
— Не могли бы вы, когда в следующий раз решите уйти, оставить для меня записку?
Он взглянул на нее с неподдельным изумлением:
— Мадемуазель, неужели вы думаете, что я могу бросить вас?
В этих словах сквозила такая забота и теплота, что Жаклин на минуту смутилась. Ее благодетель привык действовать быстро и точно, он контролировал каждый свой шаг и не доверял никому. Каждое следующее задание могло оказаться последним, и она подумала о том, есть ли у него жена или возлюбленная, которая ждет его, считая часы, сходя с ума от беспокойства за его жизнь. Какая женщина способна выдержать это постоянное напряжение?
Неожиданно она поняла, что смотрит на него, не отрывая глаз, и быстро отвернулась.
— Конечно, я знала, что вы вернетесь — вас ведь наняли, чтобы спасти меня, а это, как я полагаю, вовсе не означает оставить меня без денег и еды в забытой Богом гостинице…
В комнате воцарилась тишина. Жюльен пристально смотрел на Жаклин, и ей захотелось сказать, что она не слишком-то и беспокоилась, но слова застряли у нее в горле.
— Мадемуазель, я всегда буду возвращаться к вам. — Это прозвучало не как попытка успокоить ее, а как клятва. — Меня действительно наняли с целью спасти вас, но раз вы так беспокоитесь, в следующий раз я оставлю вам записку.
— Спасибо.
— А сейчас вам следует поесть. — Он кивнул на разложенные продукты.
Жаклин не нужно было приглашать дважды — она схватила кусок хлеба и, впившись в него зубами, принялась есть торопливо и жадно, совсем не как благородная дама. Сейчас ей было все равно — у нее ничего не было во рту почти два дня, и страшный голод освобождал ее от соблюдения правил поведения за столом.
Гражданин Жюльен направился к двери.
— Вы уходите? — спросила Жаклин, с трудом проталкивая звуки сквозь набитый рот.
— Мне нужен час, чтобы уладить кое-какие дела, а потом мы уедем. Хорошенько поешьте, а все, что останется, снова заверните и соберите вещи. Отсюда вы должны выйти в старой одежде, так как пока останетесь мальчиком.
— Но куда мы направимся? — Жаклин не нравилось, что он не хочет посвятить ее в свои планы.
— Мадемуазель, — со вздохом ответил Жюльен, — к сожалению, не могу сказать вам этого. И вообще, чем меньше вы будете знать, тем лучше.
— Во-первых, я не собираюсь дать себя схватить снова, — решительно сказала Жаклин. — А во-вторых, даже если это и произойдет, то меня казнят немедленно, независимо от того, буду я знать о ваших планах или нет.
— Я думаю не о вашей безопасности, — спокойно возразил он, — а о своей собственной.
Это заявление нельзя было назвать галантным, но оно выглядело весьма логичным. Если ее будут допрашивать, то она не сможет рассказать о своем спасителе ничего конкретного. Однако оставаться в полном неведении ей тоже не хотелось.
— Думаю, не будет ничего плохого, если вы просто скажете мне, куда мы едем. Если произойдет нечто непредвиденное и нам придется разлучиться, я по крайней мере буду знать, в каком направлении двигаться.
Жюльен задумался, пытаясь решить, следует ли открывать ей конечный пункт назначения, и наконец сказал:
— Я везу вас к сэру Эддингтону и вашим сестрам.
— Но я не могу ехать в Англию! — воскликнула Жаклин. — Я не покину Францию до тех пор, пока не узнаю, где находится Антуан. Если он жив, а я думаю, что это так, то его нужно немедленно спасти, и тогда мы сможем уехать вместе…
Жюльен не отвечал. Конечно, он и думать забыл об Антуане, и теперь ему не хочется менять свои планы. Она ждала, что ее провожатый начнет доказывать ей, почему им нужно покинуть Францию без ее брата, но он просто стоял в дверях, не произнося ни единого слова. Его молчание было столь красноречивым, что страшная догадка, словно острая игла, пронзила сознание Жаклин.
— Нет, — прошептала она, поднимая глаза, и замотала головой.
— Мадемуазель, — произнес Жюльен тихим голосом, подходя к ней и опускаясь на колени. Его рука коснулась ее плеча.
— Нет! — Жаклин вскочила с кровати и бросилась к окну.
Она стояла перед покрытым изморозью окном, обхватив себя руками. Сильная дрожь сотрясала ее тело. Было холодно, очень холодно, как и положено в конце ноября. В ее камере тоже было очень холодно. А Антуан так болел, когда его арестовали! Неужели он тоже мучился от невозможности согреться хотя бы ненадолго?
Тихий стон сорвался с ее губ.
— Его казнили? — спросила она, дотрагиваясь до замерзшего стекла кончиками пальцев.
— Не… не успели.
Она смотрела в окно, пытаясь усвоить эти слова. Антуан был нездоров, а холод и отбросы, которыми кормили в тюрьме, наверняка доконали его. Во время ареста солдаты избили его ногами — возможно, он
