Сунув ноги в мягкие лайковые туфли, Александра взяла стоявшую рядом с кроватью масляную лампу и пошла вниз. Как она и предполагала, Дамиан находился в кабинете, так как из-под двери просачивалась желтая полоска света. Повернув тяжелую железную ручку, она толкнула дверь и без стука вошла в комнату.
Дамиан полулежал на коричневой кожаной софе, протянув ноги к догоравшему камину. После борьбы с ветром его черные волосы все еще были в беспорядке. Он сидел в расстегнутой до пояса рубашке, из-под которой виднелась его грудь с железными мышцами. Александра внезапно вспомнила, как он впервые предстал перед ней примерно в таком же виде в ночь, когда ему пришлось защищать ее от пьяных торговцев. Ей тут же захотелось коснуться его груди.
Она направилась к нему. Услышав звук шагов на толстом восточном ковре, он повернулся и, увидев ее, сел прямо.
– В это время тебе положено быть в постели.
– Мы должны поговорить, – сказала Александра и поставила перед ним лампу.
– Сейчас не время для разговоров. Отправляйся к себе в комнату.
– На этот раз – нет, Дамиан. Сейчас я не уйду.
В первые секунды он ничего не говорил, только изумленно смотрел на нее, словно не веря, что она осмелилась на подобную дерзость.
– Черт побери! – сердито крикнул он, вскочил с софы и прошагал к огню. Он начал было расхаживать перед камином, но внезапно остановился и повернулся к ней. – Время за полночь. Какие могут быть разговоры?
– Объясни мне, что у нас не так.
– Ты сама знаешь, что у нас не так.
– Скажи, – настаивала она. – Я хочу слышать от тебя. Что?
– А то, что я хочу тебя! Ты это хотела услышать?
– Если это правда, то да.
– Ты спрашиваешь? А то ты не видишь! Я не могу оторваться от тебя. Хочу уйти, а руки сами тянутся к тебе. – Он окинул ее взглядом и остановился на восхитительной округлости груди. – В конце концов, я не буду до бесконечности чего-то ждать. Я порву на тебе эти тряпки, повалю на пол и возьму, как хочу.
– Почему же ты этого не делаешь?
На секунду он оторопел, потом затряс головой, уронив на лоб несколько кудрявых темных прядей.
– Мы оба знаем почему. Я не могу сделать этого из-за Питера. Иначе – я знаю – я никогда не прощу себя.
– Мне казалось, ты не слишком склонен к мукам совести.
– Возможно. Я допускаю, что они мне не свойственны. Но совесть у меня есть, как я недавно обнаружил.
– Мне приятно слышать, что это так, – с доброй улыбкой сказала Александра. – Только в данном случае твоя совесть, увы, обманывает тебя.
– Ты хочешь сказать, что в этом не будет ничего плохого? Разве я имею право посягать на то, из-за чего погиб Питер? Извини, моя хорошая. При всем моем цинизме я не могу с этим согласиться.
– Вспомни хорошенько, ведь вначале ты вовсе не посягал на меня. Ты понятия не имел, кто я и что. Ты просто искал способ наказать меня за зло, которое, как ты считал, я причинила твоему брату. Тогда ты думал только о нем.
– Это тогда. А мы живем теперь.
– Верно. То, что ты сделал, ты совершил ради Питера. Ты поступил так, потому что любил его. Питер мало рассказывал о тебе. Но когда делал это, можно было сразу понять, как он относится к тебе. Несомненно, он любил тебя так же, как ты его.
Дамиан молчал. Его лицо с неумолимо сжатым ртом приняло сосредоточенное выражение.
– И он любил меня, – продолжала Александра. – Так он написал в своем письме. Неужели ты в самом деле считаешь, что он не пожелал бы видеть нас счастливыми? Если он любил нас обоих – а я уверена, что любил, – то он ни за что на свете не захотел бы видеть нашу боль.
Его синие глаза внимательно следили за ее лицом.
– Ты что, действительно так думаешь?
– Поверь, я говорю от чистого сердца.
Дамиан глядел на нее в упор еще несколько долгих мучительных секунд.
– Все это очень трудно принять, – сказал он наконец. – Тяжелее, чем можно было бы предположить.
В порыве нежности Александра снова принялась его убеждать:
– Дамиан, твой брат любил тебя. Любил так же сильно, как ты его. Теперь он в другом мире, но ты здесь. Мы оба еще живы. Мы должны отплатить ему за любовь к нам обоим. Отплатить чем-нибудь светлым, чтобы его гибель не выглядела бессмысленной.
Ответа не последовало. Дамиан молчал. И вдруг он, подобно пантере, метнулся от камина и в несколько шагов оказался возле нее. Когда Дамиан притянул Александру к себе, его жадный рот накрыл ее уста и стал страстно требовать то, что она сама хотела ему отдать. Она давала ему утешение, помогая избавиться от неуверенности, продолжавшей бередить душу.