Брендон слушал и не верил своим ушам. Кто она, эта женщина, внешне похожая на Присциллу, но внутренне не имеющая с ней почти ничего общего? Где та, в ком он видел умение выживать, мужество и стойкость, которую полюбил за все это?
– Знаешь, – медленно начал он, – я понял одно: тебе по силам все, во что ты веришь, чего жаждешь. Вот только твои устремления слишком часто меняются. – Брендон всмотрелся в пустые глаза, в неживое лицо, надеясь найти хоть какое-то сходство с исчезнувшей Присциллой. – Что ж, может, тебе пора выбрать, кем прожить жизнь: несчастной доченькой давно умерших родителей, хорошо воспитанной племянницей чопорной тетушки или собственностью Стюарта Эгана. Правда, есть еще четвертая возможность – стать самой собой и впредь жить, как ты, именно ты, считаешь нужным. Решай, Присцилла.
В лице ее ничто не изменилось. Никакого отклика, словно Брендон вообще ничего не сказал! Тщетно он вглядывался в нее, тщетно пытался проникнуть сквозь стену, которую она воздвигла вокруг себя. Брендон отказывался верить, что перед ним та самая женщина, которая проделала с ним путь длиной во многие мили, пережила множество опасностей, движимая упрямым намерением построить новую жизнь. Пусть Присцилла ошибалась тогда, но она жила, она была собой!
Брендон повернулся и медленно пошел прочь. Через несколько часов Присцилла так и не вернулась в дом. Он не мог сказать, когда это случилось, потому что вышел на свою ежедневную прогулку в Нижний Натчез.
– Нелепость какая-то!
– Уверяю тебя, Крис, я совсем не шучу. Вернее, я в жизни не говорил так серьезно.
Друзья сидели в уютном ресторанчике на углу Мэйн-стрит. Здесь было очень чисто, прилично и в это время дня немноголюдно. Из городской элиты сюда захаживали только плантаторы средней руки. Брендон намеренно выбрал это заведение для разговора по душам.
– Присцилла решила, что не создана для жизни в прерии. Часом раньше, в «Эвергрине», Криса не на шутку встревожило осунувшееся лицо друга. Поэтому он и предложил пойти куда-нибудь выпить стаканчик. Брендон ухватился за предложение и привел его в «Таверну на углу». У него еще оставалось время до выхода в трущобы Нижнего Натчеза.
– Но Присцилла так смотрит на тебя… Только слепой не увидит, что она любит тебя всем сердцем.
– Не теперь, Крис. С тех пор как раздался тот злополучный выстрел, я для нее перестал существовать. То ли она все еще винит меня, то ли… Дьявольщина, я не знаю!
– Дай ей время прийти в себя, Брен.
– А если это невозможно? Если что-то сломалось в ней уже навсегда? Что за жизнь ждет нас тогда? Я в долгу у Присциллы за то, что она помогла мне разобраться с прошлым, но не готов выплачивать этот долг всю жизнь. Насильно мил не будешь, ведь так говорят.
– Ты выплачиваешь свой долг пока еще не слишком долго. Иногда человек не способен пережить кризис без посторонней помощи.
– Думаешь, я этого не понимаю? Проблема в том, что Присцилла Уиллз видит лишь одну сторону вещей – ту, которая в данный момент завладевает ею. Никто, кроме нее самой, не справится с этим. Я здесь бессилен, Крис… – Брендон сделал глоток, помолчал и продолжал задумчиво: – Признаться, после последнего разговора я склоняюсь к мысли, что она права. Я просто забыл, предпочел забыть, как в начале нашего знакомства неустанно убеждал ее в том, что она не создана для жизни в прерии, в глуши. Изменилась не Присцилла, а лишь мое отношение к ней. Любовь застит глаза, не так ли?
Он с горечью улыбнулся и мгновенно осушил свой стакан. Обычно это проходило у него без помех, но сегодня Брендон так обжег горло, что надолго закашлялся.
– А если вам пойти по пути наименьшего сопротивления? – спросил Крис, дождавшись, пока он успокоится. – Поезжайте в Саванну, попробуйте построить семью там. Брат охотно тебе поможет.
– Я думал об этом, Крис, думал долго, и если бы пришел к выводу, что это поможет, то так бы и поступил. Саванна – место цивилизованное, а меня тянет в дикие места, где я мог бы начать все с нуля, основать свои маленький мир и взрастить его. – Брендон покрутил в руке пустой стакан, потом медленно отодвинул его и положил рядом несколько монет. – Я не могу здесь задерживаться, пора идти. Дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки, и было бы непростительной беспечностью упустить нужный момент. Встретил я одного… вроде из шайки Мак-Лири. С каждым следующим разговором он выбалтывает чуточку больше. Думаю, еще одна хорошая попойка за мой счет окончательно расколет его.
– Только бы удалось выяснить время и место следующей вылазки бандитов! Тогда останется только тайком явиться туда, арестовать Мак-Лири и как следует на него надавить, чтобы выдал сообщника.
– Да уж, хотелось бы, – невесело усмехнулся Брендон. – Тогда я буду чист, как ангел, и поскорее вернусь в Техас.
«С Присциллой или без нее», – подумал он, но вслух этого не сказал.
Присцилла потуже завязала под подбородком широкополую шляпу, натянула перчатки и взяла со столика ридикюль. На этот раз она направилась вниз не обычным путем, а по черной лестнице и вышла из дому через дверь для слуг. Ей не понадобилось много времени, чтобы найти Захарию. Старший конюший «Эвергрина», чернокожий гигант, как обычно, находился на конюшне, и Присцилла попросила его приготовить самый маленький и скромный экипаж Бенлерманом.
Она чувствовала себя неловко оттого, что не спросила разрешения у хозяев. Однако Крис был в отлучке, а Сью Элис в это время сидела у постели Чарити и читала. Кроме того, если бы Присцилла объяснила, куда именно собирается, ее просто-напросто не отпустили бы.
Захария подал экипаж и занял место кучера. Очевидно, он счел себя более пригодным к роли защитника дамы, выезжающей в столь поздний час, чем юный кучер, почти такой же хрупкий, как и Присцилла. Она подумала, что покровительство любого рода ей не помешает.
– Куда ехать, мэм?
– Отель «Бриль», пожалуйста.
Ни о чем больше не спрашивая, Захария прищелкнул языком, и упряжка побежала рысцой. Улицы затихали и были почти безлюдны как в фешенебельной части города, так и ниже по склону. Отель располагался на углу Уолл и Вашингтон-стрит. Экипаж остановился перед входом.
