Присциллой.
Крис Бенлерман, привлекательный молодой человек лет тридцати пяти, и его жена Сью Элис всегда охотно принимали Брендона у себя. Трое их белокурых детишек души в нем не чаяли и считали дядей. Он и сам чувствовал себя почти членом этой дружной семьи.
– Не хочу подвергать тебя опасности, – возразил Брендон. – Эган – ублюдок, незнакомый с чувством жалости. Если он заметит, что ты следишь за ним, тебе грозит опасность.
– А как он это заметит? Я всю жизнь прожил в Натчезе и знаю город как свои пять пальцев. Где бы я ни оказался, никто не усмотрит в этом ничего странного.
– И все же это слишком опасно, – упорствовал Брендон.
– Потому что у меня одна рука? Однорукий мужчина не превращается в слабую женщину. К тому же детство у меня было бурное. Мой папаша не всегда купался в роскоши, и мне пришлось хлебнуть разного. – Он усмехнулся, вспоминая о чем-то. – Уж не знаю, какого ты обо мне мнения, но поверь, я не из тех, кого называют слабаками.
Они сидели в кабинете Криса, который он предпочитал другим комнатам своего уютного дома. Степы здесь терялись за тесно заставленными книжными полками.
– Не знаю, Крис, не знаю… кроме того, это ведь не имеет к тебе никакого отношения…
– Что за глупости! Ко мне не имеют отношения проблемы того, чей брат не раз выручал меня? Теперь моя очередь помочь.
Брендон внимательно вгляделся в честное и умное лицо друга. Он ни на минуту не сомневался в способности Криса постоять за себя, несмотря на увечье.
– Договорились… Если место, куда направится Эган, покажется мне не слишком подозрительным, я позову тебя на помощь, обещаю.
Этот разговор состоялся два дня назад, а с того вечера, когда Брендон и Присцилла украдкой провели несколько минут наедине, прошло уже четыре. Четыре дня тревоги за нее и желания… нет, даже не желания, а муки от того, что он не может видеть ее. Подобного он не испытывал ни к одной из женщин.
Наконец настал день, когда Эган отбыл на деловую встречу с мэром Натчеза. Встреча, назначенная в офисе Эгана, не обещала Брендону ничего интересного для его задания. Стоя на противоположной стороне тротуара и глядя на закатное небо, он решил: сейчас или никогда.
Наемная верховая лошадь была, конечно, не чета Блэки, оставленному в Галвестоне в очень приличной конюшне. Однако и она донесла Брендона до «Эвергрина» довольно быстро. Вскоре Крис уже направлялся к мэрии, а Брендон – к Северной Перл-стрит.
Добравшись туда, он тут же занял привычное место за каретной, в густой тени. Присцилла была занята делом, несомненно, важным для супруги политика: с помощью горничной одевалась для вечернего выхода. Брендон вспомнил, какой увидел ее на балу в «Мелроузе». В роскошном бальном платье она танцевала то с одним, то с другим кавалером и улыбалась светской улыбкой, пустой и холодной. Она была совсем иной тогда, и он с болью подумал, что новая Присцилла больше под стать Эгану, чем ему.
Улучив момент, Брендон проскользнул через вход, поднялся по черной лестнице и огляделся. Напротив спальни Присциллы находилась кладовая для хранения постельного белья, где он и укрылся, наблюдая за всем в щелку. Через некоторое время дверь открылась и горничная удалилась. Брендон мельком увидел Присциллу в темно-синем вечернем платье, отделанном серебристым кружевом, платье столь же прекрасном, как и изумрудное, и ощутил раздражение при мысли о том, что Эган не жалеет для нее денег.
Он не мог обещать ей ничего подобного, потому что не имел такого богатства. Но Брендон не был и беден, поэтому поклялся быть щедрым, если уж красивые тряпки так много значат для нее. Однако прежде всего следовало завершить начатое. «Проклятый Эган, – думал он, кусая губы, – проклятый любовный треугольник!»
Понимая, что времени терять нельзя, он, как только горничная скрылась из виду, покинул свое убежище, бесшумно открыл дверь и вошел в спальню Присциллы.
Та стояла перед большим, в полный рост, зеркалом и смачивала французскими духами виски и впадинку между ключицами. Изысканный аромат наполнял комнату. Увидев ее безупречно уложенные волосы, глубокое декольте, дерзко открывающее грудь, Брендон вспомнил унылые, застегнутые до самой шеи платья, которые она когда-то носила. Женщина у зеркала была ослепительно красива, но он ощутил тоску по другой, трогательно наивной и скромной.
– Ах эти светские обязанности, как они утомительны! – ехидно заметил Брендон, услышав легкий вздох.
Присцилла рывком обернулась, инстинктивно прикрыв чрезмерно обнаженную грудь.
– Как ты здесь оказался? Что тебе нужно?
– По-моему, эту фазу мы уже прошли.
– Немедленно уходи! Зачем ты пришел? Я же сказала, что не желаю тебя больше видеть!
Брендон молча подошел ближе. На нем были темные брюки и белая сорочка, распахнутая на груди, – все это прежде Присцилла находила волнующим. Похоже, так было и теперь, потому что она окинула его взглядом с головы до ног и облизнула губы. «Все тот же огонь в крови!» – подумал он, возбуждаясь.
– Я пришел, чтобы наконец объяснить тебе все, Присцилла. Ты должна знать, что на самом деле случилось на индейской территории. Тот человек, сын чиновника… это не было убийством, клянусь.
– Тебе не следовало приходить.
– Я хотел рассказать тебе правду.
«Я хотел, чтобы все у нас было как раньше».
Почувствовав, что ее решимость слабеет, Присцилла попыталась собраться с силами. Брендон стоял так близко, в этой распахнутой сорочке, приоткрывающей завитки волос на его груди… Он смотрел так, словно
