– Теперь все точно будет в порядке, все пойдет так, как надо, – сказал он.
Слова «Я люблю тебя!» едва не вырвались у Присциллы, но она вовремя прикусила язык. Время для признаний еще не пришло. Предстояло разобраться слишком со многим, слишком многое изменить.
Она отдалась моменту безмятежного покоя, вспомнила то, что случилось между ней и Брендоном недавно, и заново осмыслила это. «Пожалуй, он прав, – решила она, – не может быть порочным то, что позволяет побывать в раю».
Окончательно придя в себя, Присцилла погрузила пальцы во влажную поросль на его груди, провела вниз, до пупка, потом снова вверх. Оказывается, мужские соски тоже становились выпуклыми и твердели. Только тут она заметила, что мужская плоть Брендона снова ожила.
– Бесстыдница! – тихо засмеялся он. – Что все это значит? Ты хочешь еще?
– Конечно! – лукаво усмехнувшись, ответила она. – Разве ты не сказал: «Все, что я могу, – твое»?
– За все надо платить, любовь моя. Я отдам тебе все, но и все попрошу взамен. Все, что ты имеешь, и все, что можешь дать, – мое.
Этой ночью они занимались любовью трижды, а потом уснули в объятиях друг друга, физически и морально удовлетворенные, как никогда прежде, нутром проснулись поздно. Первой открыла глаза Присцилла. Она какое-то время лежала, не в силах шевельнуться от истомы и счастливая уже тем, что видит и слышит дыхание Брендона. Но вскоре он тоже проснулся и, заметив, что за ним наблюдают, молча потянулся к ней. На этот раз он взял ее сразу, медленно и ласково.
Позже Присцилла свернулась клубочком, уютно прижавшись к нему.
– Знаешь, я ведь солгала тебе насчет Стюарта, – призналась она. – Кроме тебя, я никогда не была ни с кем.
– Я понял это после того, как ушел тогда. Мог бы догадаться и раньше, ведь лгать ты совсем не умеешь.
– Брендон, мне страшно, – смущенно призналась она, приподнимаясь на локте. – Как нам быть дальше?
– Для начала нужно аннулировать твой брак, так что над первым шагом незачем ломать голову. Хозяин этого дома – мой давний друг, плантатор Крис Бенлерман. Он посоветовал обратиться к Бартону Стивенсу, адвокату не только опытному, но и справедливому. Я попросил приятеля навести справки, и Стивене согласился помочь. Он примет нас, как только мы решим начать дело о разводе.
– И ты думаешь, что все так просто? Что на этот раз Стюарт отпустит меня?
– Бенлерманы – влиятельное семейство, куда более влиятельное, чем Эган. Они могут восстановить против него здешнее общество, а у твоего супруга хватит ума понять это. Полагаю, у него не останется выбора.
– Не знаю… – усомнилась Присцилла. – Возможно, ты прав.
– Меня больше интересует не сам развод, а то, что будет после. – Брендон наклонился и поцеловал ее. – Примешь ли ты наконец мое предложение?
– Помнится, ты все еще не оправдан в глазах закона. – Присцилла улыбнулась.
– Я делаю для этого все – денно и даже нощно. Дай мне еще немного времени.
Несколько минут в комнате царила тишина: оба отдались чувству покоя и безопасности, доселе им недоступному.
– Пожалуй, нам лучше покинуть эту уютную гавань, – наконец неохотно проговорил Брендон, – хотя, видит Бог, я бы остался здесь с тобой и до следующего утра.
Он выбрался из постели и потянулся.
– Хм… тебе легко говорить, а у меня по твоей милости весь гардероб состоит из ночной сорочки.
– Может, нам повезет и кто-нибудь украдет ее, пока мы спим. – Он лениво усмехнулся. – Ха-ха-ха! Очень смешно!
– Ладно, так и быть. Пойду загляну к хозяевам, может, удастся разжиться парой платьев.
Он протянул Присцилле единственный предмет ее гардероба, помог надеть его и оделся сам. Рубашка, накануне насквозь промокшая и небрежно брошенная, сильно помялась, и Брендон порылся в платяном шкафу в поисках сменной. Уже направляясь к двери, он спросил:
– Ты не сбежишь? То есть не вернешься к Эгану и не станешь умолять его о прощении?
– Нет. – Присцилла залилась краской. – Теперь, после всего, что случилось этой ночью, это было бы совсем уж несправедливо по отношению к Стюарту.
– Тебе бы лучше беспокоиться о том, что справедливо по отношению к Присцилле, – резко заметил он, – а Эган уж как-нибудь не пропадет на этом свете.
После его ухода в комнате воцарилась полная тишина, поэтому Присцилла услышала, что Брендон возвращается, задолго до того, как он появился. Выглянув в окно, она увидела его в сопровождении нескольких слуг-негров, один из которых тащил большую медную лохань. В руках у других были дымящиеся паром ведра. Позади всех поспешала толстуха с корзинкой для шитья. Сам Брендон нес ворох женской одежды.
Когда дверь распахнулась, Присцилла юркнула под одеяло. Шествие проследовало в комнату.
– Что все это…
– Это все по настоянию хозяйки дома. – Брендон широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами. – Отныне в моем флигеле будут и горничная, и дворецкий – все, что положено в солидном доме. Платья тебе не впору, слишком велики, но Джевел подгонит их по фигуре.
