— Кажется, ты не так уж и устал, — подразнила она, чувствуя твердеющий ствол его чресел, заметно выпиравший из брюк.
— Видимо, ты права, — согласился Рен. Он обхватил ее груди, и она почувствовала, как, несмотря на усталость, трепет вожделения заполняет ее.
Фургон повернул на главную улицу Кейсервилля, направляясь к отелю. Вход освещали газовые фонари, и Илейн с трудом узнала свежеокрашенный фасад и надпись над входом.
Илейн села, а Рен спрыгнул с телеги.
— Мне гораздо лучше, — сказала она ему. — Я могу сама.
— Даже не пробуй, — возразил Рен, улыбнувшись измазанным лицом. — Я тебя так давно не обнимал. И я не позволю тебе испортить мне эту возможность.
Рен взял ее на руки, бережно держа ее избитое, кровоточащее тело, и кивнул в знак благодарности шахтеру, привезшему их в город. Большими шагами он понес ее в отель.
Обнимая его за шею так крепко, будто никогда не отпустит, Илейн уснула у него на руках раньше, чем он добрался до своей комнаты.
Эпилог
Приподняв пышные юбки из тонкого, легкого шелка, Илейн преодолела несколько последних ступенек перед входом в свой номер.
Рен остался в вестибюле поговорить с окружным шерифом, который занимался расследованием «партнерства» Редмонда и Даусона и махинациями в компании «Голубая гора». История их мошенничества началась еще десять лет назад. Редмонд и Даусон убедили Лоуэлла Мак-Элистера, что его шахта находится на грани банкротства, хотя в то время угледобыча приносила твердый, постоянный доход. Чтобы окончательно доказать владельцу «Голубой горы», что он не способен дальше руководить компанией, мошенники организовали на шахте несколько несчастных случаев, вынудив испуганного всем этим Мак- Элистера взять их в партнеры.
Спустя какое-то время эти махинации стоили Лоуэллу Мак-Элистеру жизни: он не смог смириться, будучи уже не в силах что-то изменить, с той бесчеловечностью по отношению к шахтерам, которая стала распространяться на его шахтах и от его имени.
Теперь Чак Даусон был мертв, получив то, что ему причиталось, а Дольф Редмонд и Генри Даусон проведут остаток дней за решеткой. И хотя следователь так и не смог доказать их вину в смерти Эдварда Дэниэлса, погибшего под организованным преступниками обвалом, это уже не могло повлиять на окончательный результат: сомнительно, чтобы компаньоны дожили до того времени, когда смогут увидеть свободу.
Илейн пересекла коридор и остановилась перед широкой свежеокрашенной двойной дверью в свой номер на третьем этаже. Вставив ключ в блестящий медный замок, она повернула ручку и шагнула в комнату.
Розовато-лиловые шелковые занавески закрывали широкое окно перед диваном. По обеим сторонам дивана стояли великолепные резные столики орехового дерева.
Илейн грациозно прошла по комнате, тишину которой нарушали только шелест ее нижней юбки и тиканье старых отцовских часов. Она не переставала изумляться, во что сумела превратить Ада их старый, обветшалый отель.
— Я приберегла этот номер специально для тебя, — сказала ей Ада, пылая от гордости за свою работу. — Мы еще не закончили ремонт, но очень скоро превратим наш старый дом в подходящее жилье.
— Папе все это очень бы понравилось, — вздохнула Илейн.
Ада расплылась от удовольствия.
— Не больше, чем мне. Ты хорошая подруга, Илейн.
Илейн обняла добрую женщину, думая, что ей крупно повезло с такой подругой, как Ада.
У входа в спальню ее воображением вновь овладели мысли о Рене. Илейн села за туалетный столик из орехового дерева, надеясь успеть привести себя в порядок к приходу мужа. Она коснулась роскошного колье с бриллиантами и топазами у себя на шее — это был свадебный подарок Рена. Эти камни так прекрасно сочетались с золотистым цветом ее глаз, говорил он.
Они провели весь вечер на ужине, который был устроен в ее честь. Горожане хотели поблагодарить Илейн за основание больницы. Делегация шахтеров смущенно приняла ее подарок за мужество и упорный труд, с которым рабочие стремились извлечь ее из-под обвала. Рен объявил, что компания «Голубая гора» продана и они вместе с Джакобом Стэнхоупом являются теперь держателями контрольного пакета акций ее нового владельца — компании «Антрацит Майнинг и Колири Майнинг». А поскольку Илейн тоже имела акции в «Голубой горе» — это обнаружилось во время расследования — они с Реном стали еще и партнерами. Вместе они уже планировали грандиозные преобразования.
Илейн услышала на лестнице звуки знакомых шагов, и ее сердце учащенно забилось. Весь вечер Рен смотрел на нее, и она видела в его глазах все тот же голод. Он сладострастно улыбался одним уголком рта, а его пальцы нежно ласкали ее руку, отчего вся она начинала трепетать. Илейн знала, что он хотел ее и не мог дождаться окончания вечеринки. У нее самой от нетерпения кружилась голова.
Она забыла о том, что собиралась подготовиться к его приходу, и неподвижно застыла на табурете. От звука поворачиваемого в замке ключа биение ее сердца участилось. Жар охватил ее лицо, а потом и все тело, когда она услышала сначала звуки его шагов, приглушенные ковром, а затем скрип туфель на полированном деревянном полу.
Когда Рен показался в дверях, она повернулась к нему, чувствуя все то же сладкое томление, что и всегда.
Он был очень красив: высокий, мужественный, черные волосы и брови подчеркивали голубизну глаз и твердость скул. Она обожала этот нежный взгляд, который он берег только для нее, обожала его изогнутый в полуулыбке рот, когда глаза оглядывали ее тело. Рен молча наклонился и коснулся губами ее шеи, а потом нежной кожи за ухом.
— Я скучал по тебе, — прошептал он. — Не надо было тебя отпускать.
— Но ты ведь хотел, чтобы я приготовилась к твоему приходу, — ответила Илейн. — Но я и не представляла, как трудно будет расстегнуть платье… и как быстро ты придешь.
Он усмехнулся, белые зубы вспыхнули на смуглом лице.
— Тогда я, действительно, счастливый. Ты оставляешь мне мою любимую работу. Это бесценный дар: обожаю распаковывать драгоценности.
Он повернул ее к себе спиной, чтобы расстегнуть застежку колье.
— Как вам, миссис Дэниэлс, положение простой жены бизнесмена после роли герцогини?
Он снял драгоценности с шеи жены и положил в атласную коробочку. От прикосновения его пальцев Илейн снова задрожала.
Она облизнула внезапно пересохшие губы.
— Это чудеснее, чем мои самые смелые мечты.
Она встала со стульчика и повернулась к мужу лицом, положив руки ему на плечи и обвивая его шею и добавила:
— Я самая счастливая женщина в мире. Рен наклонился и коснулся ее губ, сначала нежно, показывая свою любовь, а потом — подчиняясь нарастающему возбуждению — властно и требовательно. Она растворила губы, открывая вход его языку, и он начал свою изысканную медленную пытку. Илейн ощутила на языке терпкий вкус бренди. Она тихо, едва заметно вздохнула, ожидая большего, и Рен осторожно отстранился.
— Мне надо бы закончить свою работу, иначе твое платье, в конце концов, превратится в лохмотья.
Он снова поцеловал ее, на этот раз быстро, потом снова повернул и продолжил трудиться над пуговицами у нее на спине. Илейн нетерпеливо вздрагивала, стремясь скорее освободиться от обременительной теперь одежды, мешавшей этим умелым рукам ласкать ее тело.
— Стой спокойно! — скомандовал Рен. — Если вы будете так извиваться, вашему мужу, миссис Дэниэлс,
