Женщине, которая открыла дверь, было где-то около пятидесяти, она была явно не голландка. Гладкие черные волосы обрамляли полное лицо цвета кофе с молоком. Яркие миндалевидные глаза свидетельствовали о минувшей красоте.
Меня удивил как ее вид, так и немедленная реакция на мой звонок, потому что не успела я что-то выдавить из себя, как женщина тут же отозвалась по-голландски. Но увидев, что я не понимаю, спросила по-английски:
– Вы к нам? По какому делу?
Я пояснила, что пришла к госпоже Хение, а поскольку ее не застала, хотела бы узнать у соседей, не известно ли, когда она вернется. Я успела добавить, что являюсь матерью ее соседа с этой улицы, и тут же услышала:
– Госпожа Хение до конца недели не вернется. И дверь захлопнулась у меня перед носом.
Итак, моя «шерлокхолмовская» деятельность потерпела фиаско. Племянница жены старого поляка, на которую я рассчитывала, уехала, а госпожа Девриеен, если это она, не похожа на особу, которая охотно пускает в свой дом и легко заводит знакомства.
Злая и уставшая, вместо того чтобы идти домой, я решила зайти в школу за Крысем. До перерыва на второй завтрак оставалось еще прилично времени. Я стала прогуливаться взад-вперед поблизости от школьного здания, когда неожиданно подошел «мой» голландец.
Минорное настроение, должно быть, как-то отражалось на моей внешности, потому что почти сразу после приветствия он спросил:
– Вы плохо себя чувствуете?
Как же приятно было услышать эти слова! Кто-то обо мне заботится! Правда, в серых глазах не отразилось беспокойство, взгляд их был очень серьезный, сосредоточенный, как у добросовестного врача, который осматривает пациента.
– Если вы врач, то могу заверить вас, что я не гожусь в пациентки, чувствую себя абсолютно нормально. – И я выдавила из себя дружескую улыбку.
– Отсюда следует, что вы плохо себя чувствуете психически. Какие-нибудь проблемы?
Этим вопросом он меня поразил, так как до сих пор был образцом деликатности – никогда не спрашивал ни о чем, что касалось моего здесь пребывания, моей семьи или личных дел. Но сейчас я сочла этот вопрос проявлением заботы, и, если бы можно было, как же охотно я поплакалась бы ему в жилетку! У меня возникло сильное желание рассказать о случае в Амстердаме и о своей шляпке от дождя, однако я отдавала себе отчет в том, что вся эта история слишком странная, чтобы ее вот так взять и рассказать чужому человеку. Он, скорее всего, выразит недоверие и будет вполне прав.
– Если бы не было беспокойств и хлопот, наша жизнь не отличалась бы от жизни в раю, и тогда умирать было бы еще печальнее.
– Вы считаете, что хлопоты неизбежны?
– Я бы считала так, если бы думала логично. Но я терпеть не могу хлопоты, особенно те, которые создаю себе сама.
Он посмотрел на меня как бы с упреком и резко изменил тему разговора.
– Я давно вас не видел. Вы куда-то выезжали?
– Это трудно назвать поездкой. В субботу я ездила на экскурсию в Амстердам.
– Наверное, не одна?
– Одна.
– И родные не побоялись вас отпустить?
Ну, теперь уж он абсолютно не был деликатным!
– Мне удалось убедить их в том, что я не ребенок и не впавшая в детство старушка. А вы тоже считаете, что мне в моем возрасте нужна опека?
– Нет, но из-за незнания языка и в связи с необходимостью ехать поездом…
– В Голландии везде можно объясниться по-английски. За исключением здешнего супермаркета, в чем вы имели возможность убедиться, – засмеялась я. И тут же добавила хвастливо: – Хотя я поехала одна, все же вернулась!
– И вы довольны этой поездкой?
Все-таки попал! Я чуть не крикнула непроизвольно: «Нет!»
– Почему вы об этом спрашиваете? – увильнула я от ответа.
– Потому что прежде вы производили впечатление человека, полного радости жизни…
– А сейчас не произвожу?
Он снова долго смотрел на меня, наконец отрицательно покачал головой:
– Н-нет… Сейчас вы не производите такого впечатления.
– Видимо, пребывание в Голландии сказывается на мне плохо, – выдавила я из себя бледную шутку.
Его ответ снова разозлил меня. Самым серьезным тоном он подтвердил:
– Пожалуй, да.
– Вы считаете, что мне пора уезжать? Я ждала от него отрицательного ответа. Однако услышала:
