возвращались к сцене, которая произошла утром в спальне, и к тому, как быстро откликнулась она на ласки Марселя. Габби уже давно поняла, что их соединение неизбежно. Ну что страшного в том, что она отдастся Марселю до того, как они поженятся? Кто больше Марселя имеет право на ее любовь? Уж, конечно, не Филип, который своим отсутствием ясно дал понять, что она вольна поступать как ей заблагорассудится. Так почему она продолжает чувствовать себя так, как будто предает Филиппа? Разве он не предает ее с Амали в этот самый момент?
Громкий стук в дверь нарушил тишину. Габби, вспомнив, что она в доме одна, поспешила на стук. Распахнув дверь, она увидела Филиппа. На его загорелом лице сияла смущенная улыбка.
Неожиданность встречи взволновала Габби.
– Филип! – воскликнула она.
– Можно войти?
Габби не могла ни пошевелиться, ни произнести ни слова. Так и не дождавшись приглашения, Филип раскрыл пошире дверь и вошел. – – Я должен поговорить с тобой, Габби, – попросил он, умоляюще глядя на нее. – Ты одна?
С трудом обретя голос, Габби сказала:
– Да, совсем одна. Даже Жан с няней на прогулке. – Габби опустила голову под пристальным, настойчивым взглядом Филиппа и старалась справиться с бушевавшими в ней чувствами.
– Есть какое-нибудь место, где нам не помешают? – спросил Филип, посмотрев в сторону комнаты, где, как он знал, находился кабинет Марселя.
Габби молча повела его туда.
Филип закрыл за собой дверь и тихонько повернул ключ в замке. Его глаза светились незнакомым»! мягким светом.
– Жан, – сказал он. – Значит, ты назвала своего сына Жан. А Марсель одобряет?
– Марсель одобряет все, что я делаю, – резко ответила Габби. – Что тебе нужно от меня, Филип? – язвительно спросила Габби. – Если бы мы с Жаном были тебе не безразличны, ты бы не исчез из Сен-Пьера, даже не попрощавшись.
Глаза Филиппа стали непроницаемыми, и они предпочел не отвечать пока на ее вопрос и сменил, тему разговора.
– Ты великолепно выглядишь, моя милая. – Жарким взглядом он пожирал ее стройную талию, ее полные груди, и Габби покраснела от его пристального внимания. Он непроизвольно провел рукой по шелковистой щеке. Когда он видел Габби в последний раз, ее великолепную кожу портили синяки. Он провел рукой по ее подбородку и опустил руку.
– Материнство тебе идет, малышка. Ты еще никогда не была такой красивой... и такой желанной.
Боясь лишиться самообладания, Габби отстранилась от его прикосновения.
– Что тебе нужно, Филип? Зачем ты пришел? Смеяться надо мной?
– Вопреки твоим предположениям я пришел не для этого.
– Тогда зачем ты пришел? – спросила Габби, которую слова Филиппа не успокоили.
– Разве ты не догадываешься, Габби? – Он положил ей руки на плечи и приблизил ее к себе так, что их тела соприкоснулись. Габби показалось, что ее обволакивает туманная дымка.
– Объясни мне, Филип, – тихо произнесла Габби, неожиданно ощутив смутную надежду. – Объясни, зачем ты здесь. – Она вдруг вспомнила слова любви и ободрения, которые говорил ей Филип во время долгих и мучительных часов рождения Жана.
– Ты нужна мне, Габби. Я хочу, чтобы ты и Жан вернулись со мной в Бельфонтен. Мне необходима твоя любовь, твоя нежность, твоя страстность. Мне нужна моя жена. Ах, Габби, милая, я так тебя люблю! Мне кажется, я люблю тебя с той минуты, когда ты впервые предстала передо мной.
Сердце Габби забилось от радости. Филип любит ее! Хочет забрать обратно ее и сына! Одно неуловимое движение, неожиданное для них обоих, и Габби оказалась в объятиях Филиппа.
Его губы нежно ласкали ее. Габби жадно отвечала на поцелуи Филиппа, ее руки обвивались вокруг его шеи, гладили темные вьющиеся волосы у него на затылке. И он, и она чувствовали, насколько их взаимное желание было яростным, мучительным, отчаянным. Филип стал раздевать Габби, а ее пальцы проворно расстегивали пуговицы его рубашки. С каждой секундой его страсть возрастала, и он медленно опустил ее на ковер.
Приподнявшись на локте, Филип наблюдал за сменой чувств на прекрасном лице Габби, наслаждаясь огнем желания в ее фиалковых глазах. Краешком глаза он заметил капельку молока, вытекшую из набухшего соска. Со стоном, похожим на стон боли, он наклонился и слизал языком эту капельку. Габби задрожала, как в лихорадке, когда Филип стал ласкать языком сначала одну розовую грудь, потом вторую, так что ей казалось, что она сходит с ума от наслаждения. Когда он поднял голову, у него на» губах осталась белая полоска, как у Жана после кормления, и Габби не могла не улыбнуться.
– Тебе хорошо со мной, милая? – спросил! Филип, увидев ее улыбку.
– Очень, любимый, – вздохнула она.
– Повтори еще раз. Скажи, что любишь меня.
– Любимый! – повторила Габби. – Люби меня, любовь моя! Мы так давно не были вместе!
Филип не нуждался в дальнейших приглашениях и не пропустил ни один дюйм ее тела, лаская ее руками и губами. Ее тело выгибалось ему навстречу, и каждая частичка, каждая клеточка оживали под его прикосновением. Он вошел в нее медленно, нежно, и ее тело раскрылось для него, как цветок раскрывается навстречу солнцу. Он впился в ее губы жадным и властным поцелуем, который прервал ее вскрики и стоны. Ее особенный аромат окутал его воспоминанием о прошлых радостях, и он сильными толчками подводил ее все ближе и ближе к блаженству. Вскоре они оказались в мире, где желание и удовлетворение желания вытеснили все остальное, и они вместе закружились в вихре страсти, более мощной, чем извержение вулкана Пеле.
Габби медленно возвращалась в обычный мир с вершины блаженства и увидела, как Филип ей улыбается. Такой улыбки, как сейчас, она у него еще не видела.
– Я кажусь тебе смешной, Филип? – спросила она.
– Не могу поверить в это чудо, – сказал он нежным голосом. – Твой вкус, запах, ощущение твоего тела навеки запечатлелись во мне. Я не могу жить без тебя.
– Неужели это правда? Ты хочешь взять нас с Жаном с собой в Бельфонтен?
– Никогда в жизни я не был так серьезен.
– А как же Амали? – беспокойно спросила Габби.
– Амали больше нет в Бельфонтене, – ответил Филип.
– Ты насовсем отказался от Амали? – спросила Габби недоверчиво. – А где она?
– Амали... у других людей. – В его голосе появился саркастический оттенок.
– Но я думала, что она принадлежит тебе?
– Теперь уже нет, малышка.
– Ты ее продал?
– Мне ничего другого не оставалось после того, что она с тобой сделала. Боже мой, Габби, почему ты мне не рассказала? Я бы давно ее отослал, если бы знал о ее вероломстве. Обряды Вуду – совсем не шутка.
– Если бы я тебе рассказала, это ничего бы не изменило. Ты тогда слишком сердился на меня и убедил себя, что я стала любовницей Марселя.
– Но теперь я выяснил, почему ты подвергла риску свою жизнь и потеряла ребенка в тот день.
– Так ты знаешь?
– Да. Амали призналась, что видела, как ты стояла на пороге комнаты и наблюдала за нами в тот день, когда я... когда я занимался с ней любовью. Прости меня, Габби. Это было случайным поступком, впервые со времени твоего приезда в Бельфонтен. Я совершенно не собирался спать с Амали. Прошу тебя простить меня, так же, как я прощаю тебе то, что ты стала любовницей Марселя. Мы можем начать все сначала, ты и я, создать нашу собственную семью. Но тебе не стоит беспокоиться из-за Жана. Я чувствую большую симпатию к мальчугану.
Слова, которыми он хотел утешить ее, произвели неожиданное действие.
– Но я никогда... Я не...
