беспомощного инвалида… Господи Боже! Просто скажи Ирен, что я… что я… Ох, черт, не надо ей ничего говорить! Что это изменит?
— А почему бы тебе самому не объясниться с Ирен? — спросил Коуди, неслышно появляясь из-за деревьев. На лице его сияла широкая улыбка.
— Папа!!!
Эми первая бросилась к Коуди и с разбега прыгнула в его объятия. Он опустился на колени и прижал к себе ее и Брэди. Волна огромного облегчения затопила Кэсси: девушка даже не подозревала, насколько глубока ее любовь к Коуди… Заметив на его рубашке кровь, она испугалась:
— Ты ранен, Коуди? — спросил Реб с оттенком восхищения
— Обычная царапина, — ответил он, беспечно отмахнувшись. — Считай, что я просто неосторожно побрился.
— Я ожидал, что этот подлец попробует подстроить какую-нибудь гадость. Так оно и вышло. Но меня удивило, как точно он сумел выстрелить. Чувствуется опыт. Видимо, этот Конрад тот еще головорез.
— А он… ты его?..
— Нет, я его не убил — если ты это имеешь в виду. Но пройдет очень много времени, прежде чем он снова сможет взять в руки оружие. Ладно, хватит об этом подонке. К отъезду все готово?
— Сначала я осмотрю твою рану, — заявила Кэсси непререкаемым тоном.
Не дожидаясь ответа, она залезла в одну из седельных сумок Коуди, достала оттуда чистую рубашку и стала рвать ее на полосы.
— Эй, что ты делаешь?! Это же моя любимая рубашка!
— Успокойся. Сядь и подожди, пока я наберу из ручья воды.
Коуди оказался прав — рана действительно была несерьезной. Кровь уже остановилась; пуля лишь оцарапала кожу левой руки, не задев ни кости, ни мышц. Конечно, пару дней рана поноет, но если исключить возможность заражения, то ничего страшного не произошло.
Реб переминался с ноги на ногу, ожидая, пока Кэсси промоет и перевяжет руку Коуди.
— Ну если все в порядке, то я поехал, — сказал он, Увидев, что она закончила «возиться с ерундой», по выражению Картера. Коуди нахмурился:
— Куда это, к дьяволу, ты намерен ехать? Реб пожал плечами.
— Пока не знаю. Скорее всего обратно в Додж-Сити.
— И что ты там будешь делать? — требовательно спросил Коуди.
— Наверное, то же, что и раньше: поденная работа то там, то тут.
— Не понимаю. Тебе что, не нравится работать на ранчо? И, кроме того, Ирен будет за тебя переживать.
Реб покраснел.
— Без меня ей будет лучше. Я же ни на что не годен.
— Черт побери, Реб, ты спас мою шкуру! И выручил Кэсси с детьми. Бог знает, что с ними могло случиться, если бы не ты! Я хочу дать тебе еще один шанс.
Реб опустил голову и уставился в землю.
— Это я виноват в том, что детей похитили. Откуда тебе знать, что мне снова не понадобится выпить и я не сбегу в город, как в прошлый раз? Я ведь даже не могу обещать, что подобное не повторится.
— А тебе Ирен нравится?
— Чертовски! Но я для нее недостаточно хорош.
— Вот тут я с тобой абсолютно согласен, — с мягкой иронией сказал Коуди. — Но по какой-то таинственной причине она к тебе неравнодушна. Мне кажется — и я на это рассчитываю, — что любовь к Ирен заставит тебя измениться и забыть о пьянстве. И потом, я все-таки обязан тебе жизнью. В конце концов, когда я предложил тебе убраться вон, ты запросто мог уехать в город и напиться «с горя». Но ты же так не поступил. Значит, не такой уж ты законченный алкоголик, значит, не все еще для тебя потеряно.
Реб вздернул подбородок с выражением некогда присущей ему гордости.
— Я не мог уехать и напиться. Слишком велика была моя вина. И слишком много вы все для меня сделали.
— Но теперь я твой должник, — ответил Коуди.
— Пожалуйста, Реб, не уезжай! — стал просить однорукого ветерана Брэди, которому он очень нравился. — Папа сказал, что ты научишь меня ездить на лошади.
— Ох, чтоб мне провалиться! — взволнованно сказал, оглядывая всех подозрительно заблестевшими глазами, Реб. — Ты не пожалеешь, Коуди. Как-никак, у меня все-таки есть две ноги и одна здоровая рука! — И он поспешно отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слезы.
Опухоль и синяки на лице Эми долго еще не сходили после возвращения на Каменное ранчо, хотя Кэсси прилагала титанические усилия, чтобы следы от побоев Конрада исчезли как можно скорее. Но если мази и бесконечные примочки, которые она делала, все же постепенно оказывали свое действие, то от воспоминаний о пережитом девочку пока нельзя было избавить никакими стараниями. Каждую ночь бедняжку мучили кошмары; Коуди и Кэсси по очереди дежурили у ее кровати, пытаясь убедить Эми, что она находится в безопасности и что никто больше не сможет ее отсюда забрать. Каждый день Кэсси старалась придумывать для детей новые забавы и развлечения, чтобы Эми и Брэди поскорее забыли о том, что где-то на свете есть Конрад, Дули и их злобный дядюшка.
Коуди с головой ушел в хозяйство. Он вставал рано и приходил поздно: всегда находились неотложные дела. Скот, за которым надо хорошо ухаживать, чтобы потом выгодно продать; бычки, которых нужно кастрировать или клеймить; сено, которое нужно высушить и спрессовать на корм животным в зимний период, когда пастбища покроет снег… Казалось, что самая изнурительная работа ему не просто по плечу, но и приятна, доставляет радость.
Кэсси, прекрасно понимая, что на ранчо всегда забот по горло, тем не менее считала, что Коуди намеренно берется за любое дело, лишь бы не общаться с ней. В те редкие вечера, когда они оставались наедине, он явно испытывал смущение. Кэсси даже казалось, что Коуди сожалеет о том, что поддался овладевшей им на какое-то время страсти. Вспоминая минуты их любви, Кэсси готова была поклясться, что тогда он испытывал к ней нежные чувства. Но с тех пор как они вернулись домой, Коуди и не заикался о близости с Кэсси, не говоря уже о том, чтобы заглянуть к ней ночью. Она чувствовала себя одинокой и испытывала отчаяние, видя, что он все время пытается ускользнуть от нее, полностью замкнувшись на хозяйственных делах. Это приводило Кэсси в бешенство, и, тщетно ожидая его, она металась ночами на кровати и призывала на его голову все кары небесные. Ей казалось, что он просто снизошел до того, чтобы мимоходом уделить ей немного времени и внимания, — потому что сам того хотел. Эта мысль была невыносимой для Кэсси, и если бы не дети, она немедленно покинула бы ранчо — на свою четверть доходов с него она сможет прекрасно прожить где угодно. С тех пор как умерла бабушка, Кэсси стала совершенно самостоятельной и прекрасно управлялась со всеми делами — во всяком случае, она так считала…
Кэсси была бы крайне удивлена, если бы знала о том, что Коуди тоже мучается сомнениями и буквально сгорает от любви. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что если хочет завоевать Кэсси, она должна быть рядом с ним, быть всецело его. То, что было, у него с другими женщинами, включая Лайзу, теперь казалось Коуди всего лишь жалким подобием любви или просто минутной прихотью, обычной жаждой утолить плотскую страсть, и больше ничего.
С Кэсси по-другому: он чувствовал, что его словно пожирает огонь; и дело здесь было не только в постоянном желании обладать ею. Коуди пронизывало током при каждом взгляде Кэсси, даже просто при встрече с ней, при каждом ее прикосновении. Он испытывал к ней огромную нежность, непонятное ему самому стремление защитить ее, уберечь от опасностей, оградить от боли… И при всем том Коуди крутился в заколдованном круге: чтобы покорить Кэсси, ему следует признаться ей в своих чувствах, но он смертельно боялся встретит» в ответ холодность, а то и гнев. Ведь он метис и к тому же человек с сомнительной репутацией. Кэсси может отвергнуть его, даже высмеять. А этого он вынести не сможет. Как не может больше выносить и желание, которое она в нем вызывает и которое просто испепеляет его…
Через неделю после возвращения Коуди решил съездить в город — забрать почту и сделать необходимые припасы. Кэсси сказала, что не сможет его сопровождать: она договорилась с Ирен приготовить к обеду любимые блюда Эми и Брэди, решив побаловать ребят. Девушка вручила Коуди длинный список вещей, которые он должен приобрести в галантерейном магазине.
