часовому, а Элисса бросила на Кристу взгляд, исполненный такой ненависти, что Криста похолодела.
Через несколько минут полог шатра откинулся, и показалась мощная фигура Пустынного Ястреба. Когда его взгляд остановился на Кристе, она снова мучительно покраснела, потому что в ее памяти замелькали картины прошлой ночи. Шейх обменялся несколькими фразами с Омаром, потом строго взглянул на Элиссу, в расширенных глазах которой стоял страх.
— Она причинила тебе какой-нибудь вред? — спросил он Кристу на арабском, зная, что она понимает этот язык.
Криста только отрицательно покачала головой.
— Почему ты не делаешь того, что я тебе приказываю? — резко обратился он к Элиссе. — Тебе было велено прислуживать моей женщине, а вместо этого ты оскорбляешь ее и затеваешь драку.
— Я… прости меня, господин, — пролепетала Элисса дрожащим голосом. — Откуда мне было знать, что эта потаскуха так много для тебя значит?
Криста негодующе передернула плечами. Мало того, что этот дикарь во всеуслышание объявляет ее своей женщиной, так еще его наложница называет ее не иначе как потаскухой.
— Ты поступишь так, как я велю, Элисса, и будешь относиться к этой леди с почтением, которого она заслуживает. Твое дело — повиноваться, а не выносить суждения. Твой отец настаивает на наказании, и я склонен с ним согласиться.
— Бастинадо, принц? — спросил Омар.
— Нет, отец, только не это, — со страхом вскричала Элисса. — Я буду послушной.
— Двадцать ударов, — продолжал Омар, доставая из складок одежды короткую толстую палку.
Шейх бросил на Омара удивленный взгляд. Он находил, что тот проявляет излишнюю жестокость по отношению к дочери, хотя она в последнее время действительно стала часто проявлять непокорность. Но для шейха она все еще была девочкой, ребенком, несмотря на ее округлые пышные формы.
Но он не успел возразить Омару, потому что Элисса взвыла от ужаса, а Криста, кое-как завернувшись в шелковое покрывало, бросилась к его ногам, умоляя:
— Нет! Прошу тебя! Господом заклинаю, прости ее. Она ведь еще дитя!
От ее заступничества ненависть Элиссы только вспыхнула с новой силой. Ей не нужно было сочувствие чужеземной потаскухи, и эти слова уже были готовы сорваться с ее губ, но один взгляд на бастинадо в руке отца заставил ее придержать язык. Она слишком хорошо представляла себе, что такое двадцать ударов.
— Прости меня, леди, — покаянно всхлипнула она. — Отныне я буду прилежно служить тебе. — Но в глубине души берберка твердо решила каким угодно способом избавить своего господина от этой потаскухи с серебристыми волосами. Только надо быть осторожной и скрывать свою ненависть.
С едва заметной улыбкой шейх кивком велел Омару убрать орудие наказания.
— Благодари свою госпожу за ее доброту, — сурово сказал он Элиссе. — А теперь ступай, принеси еду. Я думаю, у нее есть причины чувствовать сильный голод.
Намек, прозвучавший в его фразе, заставил Кристу покраснеть и опустить глаза. Неловко поклонившись шейху, Элисса поспешно выскочила из шатра, а шейх помог Кристе подняться. Он повернул голову, чтобы отпустить Омара, но того уже не было.
В первый раз шейх смотрел на нее открытым взглядом, не пряча глаза в тени густых ресниц, и эти глаза были… зелеными, цвета драгоценного изумруда, такими же, как глаза…
— Марк, — прошептала Криста, боясь поверить собственным глазам. Он жив! Он жив, и это его руки, его губы ласкали ее минувшей ночью, это его тело она так страстно обнимала.
Прежде чем шейх успел что-либо ответить, вернулась Элисса с большим подносом, уставленным яствами. Глаза ее были скромно опущены, но в душе бушевала буря чувств. Теперь стало очевидно, что ее господин по-настоящему увлечен женщиной из страны неверных. Сначала она надеялась, что это не более чем мимолетное желание, которое пройдет без следа, как только будет удовлетворено, но она ошибалась.
Шейх снял руки с плеч Кристы.
— Поешь и искупайся, — проговорил он волнующе низким голосом. — Мы поговорим позже. — Потом он бесшумно выскользнул из шатра.
Вкус изысканных блюд доставлял Кристе необыкновенное наслаждение. Она действительно чувствовала сильный голод и попробовала всего, что подавала Элисса: барашка, тушенного с миндалем и изюмом, миндального печенья, свежих фруктов — апельсинов, персиков, инжира, кокосового ореха, запивая все это холодным шербетом. Но в этом чисто земном удовольствии принимало участие только ее тело — мысли были заняты совсем другим: Марк жив. Он появился, когда, казалось, уже все было потеряно, и буквально вырвал ее из лап Абдуллы. Она больше никогда не станет сомневаться в глубине его чувства. Криста была уверена как никогда, что теперь, когда он с таким трудом нашел ее, они вернутся в Англию, завернув в Тунис, чтобы успокоить ее родных. Они навсегда оставят эту ужасную страну, где женщины подвергаются чудовищным унижениям, а жестокость мужчин не знает границ.
Криста лениво плескалась в ванне, когда Марк вернулся в шатер. Он насмешливо улыбнулся, заметив, что Элисса трет спину своей госпожи с излишним усердием, взял губку у нее из рук и движением головы приказал ей уйти. Глаза Кристы были закрыты, и она ничего этого не видела, так же как не видела и прощального взгляда Элиссы, полного жгучей злобы.
Но она почувствовала, что губка так нежно прикасается к ее груди и шее, что удивленно раскрыла глаза и увидела совсем рядом с собой смеющиеся глаза Марка.
— Кто научил тебя арабскому? — спросил Марк, продолжая намыливать ей спину.
— Женщины Калима.
— Я только и думал о том, как спасти тебя из лап Барбароссы, — с печалью в голосе продолжал Марк. — Прости меня за все, что тебе пришлось вытерпеть. Я не могу без ужаса думать об этом.
— Да, приятного было мало, — подтвердила Криста и вдруг лукаво улыбнулась. — Но того, о чем ты думаешь, не произошло. Рыжебородый не прикасался ко мне.
Марк изумленно уставился на нее.
— Он не… обладал тобою?
— Он ни разу не прикоснулся ко мне, — повторила Криста.
— А Калим, о котором ты только что упомянула?
— Я провела около месяца в его серале, пока Рыжебородый ждал известия из Константины. Он велел Калиму беречь меня как зеницу ока. Ничего плохого там со мной не случилось — кроме несерьезной болезни.
— В это трудно поверить, — сказал Марк. — И, конечно, я хочу узнать, что с тобой было во всех подробностях, только… только потом.
Его рука погрузилась в теплую воду до самого дна, и вдруг Криста почувствовала, что его пальцы пробираются сквозь завитки волос, раздвигают нежные складки, вторгаются в узкую щель между ними, проникают все глубже и наконец начинают ритмичное движение, вызывая ощущение мучительное и одновременно сладостное. Она слабо застонала, а он с возгласом нетерпения сорвал с себя головной убор и поймал губами ее губы, его язык двигался в том же ритме, что и пальцы, продолжавшие свою работу под водой. Не в силах более сдерживать страсть, охватившую ее, Криста рванулась, вода выплеснулась из ванны, замочив полшатра и белые одежды Марка.
Через мгновение она уже стояла на ногах, крепко обнимая его за шею. Он провел руками по ее спине от плеч до самых ягодиц. Ее тело выгнулось навстречу ему, и он обхватил руками ее округлые ягодицы, прижимая ее к себе все сильнее и сильнее.
— Ты сводишь меня с ума, — прошептал Марк прерывающимся голосом. — Я провел с тобой всю ночь, но не насытился. Как я хочу тебя, моя прекрасная сирена.
На этот раз их соитие было кратким и бурным, как соитие двух прекрасных животных. Всем его существом владела какая-то первобытная радость, когда он, не прерываясь, раз за разом доводил ее до поразительного по силе финала, и наконец сам достиг вершины наслаждения, столь острого, что оно было почти неотличимо от боли.
Потом земля постепенно замедлила свое бешеное вращение, Криста открыла глаза и вздохнула. Этот вздох был полон такого глубочайшего удовлетворения и благодарности, что Марк крепче стиснул ее в
