спину впилась плеть. Боль обожгла все тело, но он лишь зажмурился, подумав о том, какой выдержки ожидал от него отец.
— Дерзкая собака! — завопил Сиди, еще раз ударив Майкла.
Хлыст жег, словно жало, от боли перехватило дыхание. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Майкл попытался думать о чем-нибудь другом, чтобы отвлечься от мучений. Перед его мысленным взором предстали голубые глаза Мэллори. Он заставлял себя вспоминать о ее мягкой коже, а кнут за спиной продолжал со свистом рассекать воздух.
— Кричи! — злобно шипел Сиди. — Моли о пощаде, и я, быть может, помилую тебя. Проси моей милости, скотина! — взвыл он громче.
— Никогда, — прошептал Майкл, ноги которого подкашивались под ударами. А кнут свистел снова и снова.
— Проси о пощаде! — требовал Сиди, взмахивая кнутом.
— Пусть Господь швырнет твою проклятую душу в ад! — ответил Майкл, до крови кусая губы. Он пытался удержать в памяти голубые глаза, но они уплывали, и боль становилась единственной реальностью. Кнут глубоко врезался в тело, и Майкл провалился в бездонную черную пропасть.
Мэллори сидела в саду в тени дерева, нетерпеливо дожидаясь возвращения Фейсала. Он отсутствовал несколько часов: солнце уже садилось. Возможно, с ним что-то случилось, беспокоилась она. Что, если его схватили и теперь он сам попал в тюрьму?
Заслышав легкие шаги, она подняла голову и увидела, что к ней подошла тетушка Фейсала с подносом, уставленным едой. Протянув поднос, женщина улыбнулась.
Улыбнувшись и кивнув в ответ, Мэллори поднесла к губам бокал. Это был фруктовый сок.
— Спасибо. Очень вкусно. Женщина поставила поднос ей на колени. После того как тетушка вернулась в дом, Мэллори взяла кусочек сыра и отщипнула край кишка — плоской египетской лепешки, к которым она уже успела привыкнуть. Она ела с аппетитом, а ведь раньше и не догадывалась, насколько голодна. По всей видимости, дядя и тетя Фейсала были очень бедны, но без колебаний делились с ней всем, что у них было.
Старики устроились на ночлег, оставив Мэллори одну в комнатке, которая служила гостиной. Свеча почти догорела, а она все ждала. Наконец дверь отворилась, и на пороге появился Фейсал. Вид его был угрюм.
— Ты говорил с двоюродным братом? — спросила Мэллори, вскочив на ноги.
— Да, и он согласен помочь. Она захлопала в ладоши.
— Прекрасно!
— Не так уж все прекрасно, госпожа. Он вызвался охранять башню, но сможет выйти в дозор не раньше, чем через три дня.
— Но тогда будет слишком поздно! — побледнела Мэллори.
— Боюсь, что да, — согласился Фейсал. — Мне следует увезти вас из города, прежде чем начнутся неприятности.
— Я не уеду, пока не узнаю о судьбе отца моего мужа. Видел ли его твой брат?
— Нет, госпожа. Габлю позволяют охранять лишь вход. Ему запрещено общаться с узником. Он сказал мне, что один охранник стоит у двери снаружи, а второй, с ключом от камеры, находится внутри. Сладить с обоими будет нелегко.
— И все же ты должен вернуться и убедить твоего двоюродного брата найти способ помочь нам. Я боюсь, что они убьют герцога, едва начнется сражение.
Фейсал увидел под ее глазами черные круги. Он начинал восхищаться этой женщиной, которая не хотела сдаваться, несмотря на все препятствия.
— Сегодня ночью я поговорю с Габлем еще раз, и мы попытаемся составить план. Но вам, госпожа, надо отдохнуть.
— Я еле жива, — кивнула Мэллори, — но вряд ли смогу заснуть.
Фейсал вложил ей в руку зажженную свечу.
— Моя тетя подготовила для вас спальню. Вам необходимо поспать.
— Я попытаюсь, но не забудь, я буду ждать твоего возвращения, — сказала она, дотронувшись до его руки. — Как мне отблагодарить тебя за все, что ты сделал?
Фейсал улыбнулся. Его грудь распирало от гордости.
— Я готов умереть за вас, госпожа.
Мэллори задумчиво сдвинула брови. Она была не в состоянии понять готовность египтян к самопожертвованию. Но не могла и не оценить той верности, которую они беззаветно дарили ей.
Двое охранников поддерживали бесчувственное тело Майкла, третий отворил дверь в камеру. Рейли подбежал к сыну и стал ощупывать его.
— Мерзавец! — глухо простонал он, оттолкнув одного из стражников. — Кто бил моего сына?
Охранники с ухмылкой пожали плечами и вышли, захлопнув дверь.
Герцогу стоило немалых сил дотащить Майкла до кровати и бережно уложить его на живот. Внутри у него все похолодело, когда он увидел, с какой жестокостью был избит сын. Багровые рубцы, открывшиеся взгляду Рейли, будто легли на его собственное тело. Нужно было немедленно промыть раны, и Рейли пришлось на время потушить в себе чувство гнева.
Майкл шевельнулся и застонал, когда герцог начал омывать ему спину, но тут же вновь провалился в небытие. Отец был даже рад тому, что сын не чувствует страданий. Промыв раны, он в растерянности остановился. У него не было лекарств, и он больше ничем не мог помочь Майклу, хотя знал, какие муки ожидают сына, когда он очнется.
Потом оцепенение прошло. Рейли метался из угла в угол, словно зверь в клетке. Он провел в каменном мешке так много дней, что даже начал свыкаться с мыслью о невозможности освобождения. Но теперь в нем крепла решимость вытащить отсюда сына, даже если ради этого потребуется пойти на сделку с самим дьяволом — Сиди.
Отец сторожил покой сына, а сердце его клокотало от ненависти. Пусть это будет стоить Рейли жизни, но Сиди придется заплатить за свои злодеяния. Придет день, и месть свершится.
Он вслушивался в бессвязный бред Майкла и размышлял о том, как будет вести себя Кэссиди, когда узнает, что случилось с их мальчиком.
Майкл застонал сильнее. Рейли тут же подбежал к сыну. Скрипнув зубами, Майкл с трудом встал на ноги, но, чтобы не упасть, ему пришлось опереться на плечо отца.
— Тебе не надо было вставать, — мягко выговорил ему Рейли. — Твои раны очень глубоки, Майкл.
— Я не позволю ему победить себя.
— Кто сделал это с тобой?
— Наш друг Сиди. — Майкл поднял полный страдания взгляд на отца. — Довелось ли тебе отведать его хлыста?
— Нет, он не истязал меня. Видишь, даже обеспечил мне комфорт. Комфорт клетки в зверинце. Я убью его за то, что он сделал с тобой!
— Таким способом он хотел сделать больно вам, отец. Но я ни словом не проговорился.
— О чем ты?
— Сиди хотел знать все про Халдуна и его армию, а также о времени, когда они начнут наступление.
Сердце Рейли сжалось от любви. Эту несгибаемость духа Майкл унаследовал от матери.
— Значит, ты молча сносил побои, спасая друзей…
— Признаюсь вам, отец, мне очень хотелось кричать, но я не доставил этому человеку удовольствия выслушивать мои мольбы.
— Это коварный человек, Майкл. Он тщеславен и опасен.
Ноги Майкла подкашивались, и отец вновь подвел его к кровати.
— Тебе надо отдохнуть.
— Нет, мне нужна сила духа.
— Майкл, ты весь изранен, а у нас нет лекарств, чтобы вылечить твои раны. Сомневаюсь, что ты пройдешь от стены до стены без моей помощи.
