принялась месить тесто на посыпанной мукой доске.
– А давно Уэйд уехал? – спросил Хантер, не спуская глаз с ее лица.
Миссис Робертс оставила тесто и задумчиво вытерла руки передником.
– Да вот уже недели три-четыре, как его нет. Вечно он где-то бродит! А до меня дошли приятные новости о тебе и Камилле. Почему же вы ото всех скрыли, что собираетесь пожениться? А ведь было время, когда Уэйд тоже увивался за Камиллой! Правда, после того, как она уехала, он вроде бы потерял надежду. Но вот когда вернулась… – миссис Робертс прервала себя на полуслове и вздохнула. – Одним словом, Уэйд всегда мечтал о несбыточном.
Оглядывая кухню, Хантер заметил новую печь.
– Похоже, ваше ранчо приносит доход, миссис Робертс?
– Верно, и все благодаря моему сыну! Он нашел способ добывать деньги и все, что ни заработает, вкладывает в родное ранчо.
– Вот как? Хотел бы я знать, что он сейчас поделывает. Я его в последнее время редко вижу.
Миссис Робертс опустила взгляд и посмотрела на свои руки.
– Я слышала, что вы с ним повздорили на балу в честь Дня Урожая… Не нравится мне, когда люди ссорятся. Ведь в детстве вы с ним были такими хорошими друзьями!
– Я прекрасно помню, как в детстве приходил сюда. Вы всегда угощали нас с Уэйдом имбирными пряниками.
– О, то было в доброе старое время, когда наше ранчо почти не уступало вашему. С тех пор нам пришлось пережить нелегкие дни, но сейчас, слава Богу, дела идут на лад. Мы живем почти так же хорошо, как и тогда. Уэйд в последнее время словно ожил.
– Но вы так и не сказали, откуда он раздобыл деньги, чтобы спасти ранчо, миссис Робертс.
Она усмехнулась и опять принялась месить тесто.
– Что ж, могу сказать. Думаю, вреда от этого не будет. Ты ведь не станешь отбивать у него дело, Хантер? Так вот он нашел долину, где полным-полно диких мустангов! Он их ловит и продает военным. Вот почему его неделями не бывает дома. Ведь ловить мустангов – работа не из легких.
Хантер осушил свой стакан и встал.
– Когда Уэйд вернется, пожалуйста, непременно передайте ему, что я заходил.
– Как, ты уже уходишь? А у меня в печи сидит пирог с персиками. Подожди еще чуть-чуть, и я отрежу тебе кусок.
– Спасибо вам большое, но мне пора. Я сегодня же отправляюсь в Эль-Пасо.
Мать Уэйда проводила его до дверей и постояла на пороге, пока он садился на лошадь.
– Заходи еще, Хантер, ты же нам не чужой.
Хантер улыбнулся на прощанье и пришпорил коня. В сущности, он выяснил то, что хотел, и ему стало очень жаль миссис Робертс. Хантер прекрасно знал цены на мустангов; ему было ясно, что Уэйд никоим образом не мог раздобыть денег на восстановление ранчо таким образом…
Теперь надо было спешить в Эль-Пасо. Возможно, ему удастся найти ответы на кое-какие вопросы. Хантер отлично понимал, что жизнь Камиллы будет под угрозой, пока он не выяснит, кто в ответе за нападение на ее ранчо. Но если Уэйд виноват, тогда страшно даже подумать, как это отразится на его матери. Хантер всегда тепло относился к миссис Робертс. Он не сомневался, что она ничего не знает о делах своего сына.
Было уже темно, когда Камилла и Сантос добрались до Валье дель Корасон. Камилла спрыгнула с лошади и бегом бросилась к дому, пока Сантос отводил лошадей в конюшню.
Пруденс со дня на день с нетерпением ждала возвращения племянницы. Заслышав всадников, она выбежала из дома и обняла Камиллу.
– Дорогая моя, наконец-то ты здесь!
Камилла крепко прижала к себе свою дорогую тетушку.
– А вы хорошо выглядите, тетя Пруди. Слава Богу, вы не пострадали!
Пруденс провела Камиллу в дом. Она вся лучилась счастьем.
– Ах, деточка, мы так волновались! Ведь мы даже не знали, жива ты или нет. Как только мы вернулись на ранчо, Сантос сразу же снова уехал. Я пребывала в полном неведении, пока вчера утром не приехал человек с ранчо Кингстона. Он сказал, что с тобой все в порядке и что Сантос везет тебя домой.
– Как Антония?
– Я только что уложила ее спать. Если хочешь, можешь зайти и пожелать ей спокойной ночи.
– Я так и сделаю.
Камилла только теперь поняла, как безумно устала. Она с трудом поднялась по ступеням крыльца: у нее ныли все кости. Оказалось, что Антония уже спит. Наклонившись, чтобы поцеловать нежную щечку дочери, Камилла ощутила в душе глубокую боль. Больше всего на свете она хотела, чтобы ее девочка была счастлива, а малышке уже пришлось столько пережить! Камилла дала себе клятву, что не позволит никому и ничему потревожить душевный покой ее дочери. Антония улыбнулась во сне, и Камилла поправила выбившийся ей на щеку локон.
– Спи хорошо, любовь моя. Я никому не позволю обидеть тебя, – прошептала она и на цыпочках вышла из комнаты.
Войдя к себе в спальню, Камилла, не раздеваясь, рухнула на постель: ноги уже не держали ее. И
