— Да, ваша светлость!
— На рассвете мне потребуется экипаж. Я еду в Лондон. Мне очень не хочется оставлять герцогиню одну, но нужно сообщить властям о том, что творит моя мачеха, — его взгляд потемнел. — Я также хочу сделать соответствующие распоряжения о моей жене и ребенке на тот случай, если со мной что-нибудь случится.
Оливер и Аткинс обменялись встревоженными взглядами, но не проронили ни слова.
— О том, что произошло этой ночью, никто не должен знать! — сказал Рейли.
Слуги поспешно кивнули.
Когда на следующее утро Кэссиди спустилась вниз из своей спальни, то сразу заподозрила что-то неладное. Все молчали, но Кэссиди чувствовала, что надзор за ней стал еще строже, и слышала, как слуги за ее спиной о чем-то перешептываются.
Когда же ей сообщили, что Рейли без предупреждения уехал в Лондон, то Кэссиди уже не сомневалась, что тут замешана Габриэлла Канде и слуги лишь из жалости к хозяйке ни о чем ей не рассказывают.
Она вернулась к себе в комнату. Как ей прожить эти несколько последних недель, оставшихся до рождения ребенка? Каждую минуту она старалась посвятить Арриан, которая была ее единственной радостью. Любые мысли о собственной судьбе были невыносимы.
Прошло два дня. Потом еще день. Рейли все не возвращался. Когда он собирался вернуться назад, Кэссиди и предположить не могла.
Но однажды, когда Кэссиди сидела в детской и читала Арриан книжку, дверь раскрылась и вошел Рейли.
— Как поживают мои любимые девочки? — ласково спросил он.
Арриан слезла с колен Кэссиди и со смехом бросилась целовать Рейли.
— Вы так стремительно уезжаете и возвращаетесь, ваша светлость, — сказала Кэссиди, откладывая книгу. — Как только за вами поспевает бедняга Оливер?
Она заметила, что даже Элизабет обрадовалась появлению Рейли.
— Очень жаль, что пришлось так срочно выехать в Лондон, — сказал Рейли, — но дело не терпело отлагательств.
Кэссиди поднялась и вышла из комнаты. Рейли отдал Арриан няне и последовал за женой.
— Я прекрасно понимаю, Рейли, какое дело было у тебя в Лондоне, — проговорила Кэссиди, когда они остались наедине. — Я не такая дура, чтобы этого не понять…
— Черт возьми, Кэссиди, — возмутился Рейли, — ты обвиняешь меня, даже не пожелав выслушать?!
Она круто обернулась, и ее зеленые глаза гневно сияли.
— Ты сам все решил, Рейли, — сказала она. — Делай так, как считаешь нужным, а меня оставь в покое.
Кэссиди отправилась к себе в спальню и закрыла за собой дверь, а Рейли решил выдержать характер и оставить ее ненадолго, чтобы она успокоилась. Он хорошо понимал, что приход Габриэллы ее обидел и она думает о нем Бог весть что. Вероятно, ему нужно было рассказать о недавних угрозах Лавинии. Он бы так и поступил, если бы не боялся, что это еще больше испугает Кэссиди. Он был женат совсем недавно и чувствовал себя в роли мужа очень неуверенно.
Рейли пошел на конюшню, оседлал лошадь и поскакал в деревню. С тех пор как беременной Кэссиди стало трудно выходить из замка, Рейли взял на себя заботы о местном фарфоровом промысле. Посуда из Равенуорта пользовалась большим спросом, и деревня стала процветать.
Он пришпорил лошадь и направил ее по пожухлой траве прямо через луг. Сознание того, что Кэссиди становится в его жизни самым главным, продолжало крепнуть в Рейли день ото дня. Благодаря жене он стал смотреть на мир совершенно иными глазами. И, что самое важное, благодаря ей он получил то, чего ему всегда недоставало — тепло семейного очага.
Но его угнетало, что какая-то умалишенная желает ее смерти и, чтобы добиться своего, не остановится ни перед чем.
С некоторых пор Лавиния успела примелькаться в Равенуорте, и на нее смотрели как на свою. Она носила в замок сыр, который делал фермер, а оттуда сыр отвозили в Лондон.
Ее тошнило от бесконечных разговоров о щедрости и доброте молодой герцогини, благодаря которой деревня стала процветать. Она скрипела зубами от злости, когда слышала, как крестьянки судачат о предстоящих родах. Но больше всего Лавикию бесили любые упоминания о Рейли.
Она долго и тщательно вынашивала планы, как побольнее навредить ему. Наконец, у нее созрел окончательный замысел. Она хотела поразить его в самое сердце. Уничтожив его жену и еще не родившегося ребенка, она уничтожит и его.
Но нужно было спешить. Лавиния должна осуществить задуманное до того, как Кэссиди родит. Рейли очень беспокоился за жену, и Лавиния это хорошо понимала. Как легко ей удалось обвести вокруг пальца людей, которых он поставил охранять замок, и зарезать его любимую племенную лошадь и еще не родившегося жеребенка! Совершив это злодейство, Лавинии удалось безнаказанно улизнуть из замка. Никто даже ничего не заподозрил.
Вдруг Лавиния увидела в конце улицы знакомую фигуру пасынка. Она отвернулась и сделала вид, что рассматривает витрину магазинчика. Рейли Винтер проскакал мимо, даже не взглянув в ее сторону.
Адская усмешка тронула ее губы. Она терпеливо дожидалась, когда наступит желанный час. Наконец, ей удалось убедить Томаса Крига, чтобы тот взял ее с собой, когда в очередной раз повезет сливки и масло в Равенуортский замок.
Телега, запряженная мулами, въехала в ворота замка. Сторож приветливо помахал рукой Томасу Кригу, не обратив никакого внимания на приехавшую вместе с ним сгорбленную старуху в крестьянском платье, которая привезла сыр.
Скрипучая телега застучала колесами по мощеному двору и подкатила к дверям кухни.
Телега остановилась, и Лавиния удовлетворенно усмехнулась. Главный повар открыл дверь и жестом пригласил ее зайти.
— Нечего тут рассиживаться, уважаемая, — сказал он. — Несите свой сыр. Он мне как раз понадобился!
Опустив голову, Лавиния поднялась по ступенькам и вошла в кухню. Ее глаза победно засверкали. Наконец-то ей удалось проникнуть в замок!
Кэссиди сидела за столом, рассеянно помешивая ложкой в тарелке.
— Неужели тебе в тягость обедать со мной, Кэссиди? — расстроенно спросил Рейли.
— Вовсе нет, Рейли. Просто я не голодна, — ответила она, поднимая глаза. — Не о чем беспокоиться. Я немного устала и чувствую себя разбитой.
Ему показалось, что она бледна, однако доктор уверял, что Кэссиди вполне здорова. Он уже давно не видел, чтобы она улыбалась. Большую часть времени Кэссиди проводила у себя в комнате или в детской с Арриан.
— Кэссиди, ты так добра к нашим слугам и деревенским жителям. Почему ты не можешь уделить немного внимания и мне? — вздохнул Рейли.
Она не знала, что ему ответить. Он, конечно, чувствовал, что жена все еще сердится на него.
— Разве я когда-нибудь сделала тебе что-то плохое, Рейли? — пробормотала она.
— Нет, — покачал головой он. — Но я не это имел в виду.
— Чего же ты хочешь от меня? — поинтересовалась Кэссиди.
Рейли резко отодвинул свою тарелку и пристально взглянул на жену.
— Я хочу, — наконец сказал он, — чтобы ты родила здорового ребенка. И ничего больше!
— Я приложу для этого все усилия, ваша светлость, — произнесла она, зло прищурившись.
— Не представляю, как с тобой быть, Кэссиди, — признался Рейли. — Может быть, когда ты родишь, мы сможем…
Она порывисто встала и, не дав ему закончить, сказала:
— Когда родится ребенок, я вправе считать, что выполнила свою часть нашего договора и могу быть свободна!
Представив себе, что при этом она должна будет покинуть ребенка, Кэссиди почувствовала, как у нее
