— Убедительно, будь я неладен, — проворчал монах и почесал затылок. — Ну хорошо. Больше вопросов у меня…
И остановился, не договорив. Он хотел снять с Плиты листок с надписью, но тот словно приклеился к её поверхности. Унэн попытался подцепить уголок ногтем, но без особого успеха.
— Что за… — произнёс он недоумевающе, как вдруг Таменхи сильно потянул его за локоть.
— Смотрите!
Плита начала тускло светиться. Над листком с непокорным словом потёк тёплый воздух, — чёрные тени деревьев по ту сторону Плиты, посеребренные двумя лунными серпами, пошли волнами. Вскоре жар, исходящий от артефакта, стал почти непереносимым даже на расстоянии.
Унэн неожиданно прыгнул к плите, в последний раз попытавшись оторвать листок. Добром всё происходящее кончиться уже не могло.
— Не смейте! — Таменхи вцепился в упирающегося Унэна и отволок его прочь. — Мы всё равно уже ничего не можем сделать.
— Тогда надо убегать, — резонно заметил Унэн. — Или вам охота поджариться?
— Бесполезно, — покачал головой его собеседник. — Если что–то случится, не поможет никакое бегство.
Плита уже светилась, словно кипящее серебро. Странно, но лист не сгорал. А от букв поднимался ввысь густой чёрный туман и сплетался в небольшое облако. Оно было абсолютно непроницаемым — медленно растущая чернильная клякса в зените.
Бумага вспыхнула. Вспыхнула и тут же сгорела дотла, не оставив ни пылинки пепла. Унэн и Таменхи задрали головы. Над ними облако засветилось тёплым фиолетовым сиянием, выпустило вниз несколько хищно дрожащих лепестков. Теперь оно походило на опрокинутую чашечку цветка. Чудовищного цветка, что расцветал посреди проголодавшихся небес и утолял их голод беспечными путниками. Мысль эта ураганом пронеслась в сознании монаха, не оставив времени удивиться, насколько странно она звучит.
Голова у Унэна закружилась, и он уселся с размаху на землю.
Рядом плюхнулся Таменхи, также не в силах оторвать взгляда от того, что творилось в зените. От Плиты на их лица падал мертвенный свет, а лепестки опускались всё ниже. Метров тридцать, не больше, отделяло их от земли.
Донышко «цветка» налилось ярко–пурпурным свечением.
Унэн ощутил, как невероятно мощный поток энергии проходит сквозь него — изливаясь из глубин «цветка», из бархатных лепестков, которые уже не казались жадными щупальцами.
Синяя вспышка выплеснулась во тьму, и стало светло, словно днём.
Унэн и Таменхи обернулись и обнаружили, что вокруг полно народа. Не менее десятка силуэтов, неподвижных и молчаливых, стояли поодаль. Один из вновь прибывших поднял руку, и с кончиков пальцев сорвалась ярко–синяя молния. «Цветок» вздрогнул и съёжился.
Ещё несколько молний.
«Цветок» стремительно потускнел, завял и расплылся в чистом ночном небе.
Унэн вскочил и подбежал к Плите, не обращая внимания на окружающих. Таменхи кинулся туда же.
Плита остывала. На поверхности её красовался необычный узор: несколько разноцветных пятен с зыбкими очертаниями и соединяющие их тонкие дуги. Едва не разбив в спешке чернильницу, монах стремительно зарисовал очертания узора, взывая в душе ко всем богам, чтобы не упустить ни одной детали.
А затем Плита погасла. Разом. Вновь стала холодной, отполированной и безучастной. Таменхи даже потрогал её пальцами — всё, как прежде. Из глубин Плиты по–прежнему исходили флюиды, подтверждавшие, что она в полном порядке. Хорошо, если так.
Монах ещё несколько секунд что–то яростно дописывал и дорисовывал.
— Надо было взять карандаши, — буркнул он и только теперь заметил, что их окружила дюжина людей. Впрочем, нет: очертания трёх фигур выдавали в них рептилий.
— Так–так, — послышался отдалённо знакомый Унэну голос и ближайший к нему человек поднял над головой зажжённый фонарь. — Очень хорошо. Лучшего места для развлечений вы не нашли?
— Сунь Унэн! — воскликнула одна из рептилий. Монах молча поклонился в ответ. На ней не было знаков различия, а без них для монаха все они были на одно лицо. Хоть бы представилась, что ли. — Ну, тогда всё понятно. Можно было сразу догадаться.
— Что там у нас? — спросил кто–то.
— Всё чисто, — ответил ещё один смутно знакомый голос. — Ничего не произошло. Более того, в этот раз направление было противоположным.
Кто–то присвистнул.
— Ну ладно, — рептилия взяла обоих провинившихся за локоть и решительно отвела подальше от Плиты. — Сейчас вы нам всё расскажете. Фаирлон, командуй отбой тревоги.
Таменхи обречённо вздохнул. Вид у него был, словно у побитой собаки. Видно было, как хочется ему сказать «я тут ни при чём!», и как трудно на это решиться.
— Я не нарочно, — скромно заметил Унэн, поскольку ожидался ответ.
Рептилия рассмеялась, но не отпустила их.
— Если бы я слышала это в первый раз, то, возможно, поверила бы. Таменхи! Откуда он здесь взялся?
— Он мой пациент, — ответил карлик, шумно вздохнув. — И это я предложил ему воспользоваться Плитой.
Видно было, чего стоило карлику такое признание. Унэн подумал, что как–нибудь отблагодарит его за это. Если, конечно, Таменхи отныне впустит его на порог.
Часть 4. Начало пути
XII
Как ни странно, ни Шассим–Яг, ни Айзала не устроили монаху выволочку. Видимо, хватило того, что их с карликом более трёх часов допрашивали эксперты из Специальной команды. Монаху это даже доставило некоторое удовольствие — когда стало ясно, что гроза прошла стороной и взысканий не будет. Что самое странное, и Таменхи не держал на него зла.
Хотя ничего приятного в допросе, да ещё под каменными взглядами экспертов–телепатов, не было. Унэн ощущал невидимые «глаза», пытавшиеся прочесть его мысли, и без особых проблем скрыл своё сознание под непроницаемым ментальным щитом. Чтение мыслей, как хорошо известно, в официальных процедурах допустимо только с согласия допрашиваемого.
Хотя Таменхи мог об этом не знать… а эксперты, конечно же, и не подумали его предупредить. Поразмыслив, Унэн не стал говорить Таменхи о том, что несколько их «собеседников», безо всякого сомнения, покопались в его памяти. Пусть останется на их совести.
— Никогда у меня не было столь бурного лета, — заключил Таменхи. Айзала скептически усмехнулась, Шассим непонимающе моргнул несколько раз.
— Я оказался беспокойным гостем, — заметил монах, сияя, словно солнышко. — Приношу извинения.
— Извинения приносят другим тоном, — заметила жрица, — и с другим выражением лица.
Таменхи рассмеялся.
— Да ладно уж, — махнул он рукой. — В конце концов, всё ведь обошлось.
— Это как сказать, — мрачно возразила жрица. — Вы всех на ноги подняли… вернее, ты поднял,
