но помешали надетые на обувь больничные бахилы.
— Так вот, этот самый Штольц…
— Фон Штольц! — обиженно подскочил толстяк.
— …этот самый Штольц, — невозмутимо повторил местный светоч медицины, чем вызвал мои мысленные аплодисменты, — уверяет, что может отправить вас обратно, в тот мир, откуда, по слухам, вы прибыли. Мы здесь ерундой не занимаемся, и надеюсь, что эту животрепещущую тему вы обсудите за пределами клиники.
— Непременно! Непременно за пределами! — Толстяку очень хотелось продемонстрировать свою обиду, но дверь уже захлопнулась за удалившимся госпитальным самодержцем.
Появилась сестра, доставив простенький серый костюм, рубашку и туфли. Принесенное изрядно напоминало гуманитарный набор подержанных вещей, но я не стал привередничать: мне было не до того! Домой! Этот пузан говорит, что может отправить меня ДОМОЙ!!! Я моментально переоделся, зацепил фон Штольца под руку и вылетел из палаты.
На секунду я замер, не зная, куда идти дальше, но фон Штольд перехватил инициативу и поволок меня по направлению к лифту.
Мне так и не довелось выяснить, на каком уровне от поверхности располагалась клиника: указателей этажей не было, однако украшенная зеркалами и резными золочеными завитушками кабина лифта, скрипя и погромыхивая, спускалась все глубже и глубже, а когда она остановилась и фон Штольц открыл дверь, мы вышли прямо в суетливо спешащий людской поток.
Более всего это походило на перрон старинного метрополитена, а через минуту я убедился в истинности догадки — из невидимого за толпой туннеля выползла обшарпанная, антикварного вида электричка.
Головной вагон остановился в нескольких метрах от нас, и фон Штольц заспешил к открывающимся вручную дверям, по-прежнему таща меня за собой и бухтя на ходу что-то успокоительно- неразборчивое.
Станций не объявляли, но мы вышли на третьей остановке и в том же стремительном темпе ринулись наперерез толпе, спешащей к ведущей на поверхность широкой каменной лестнице. Не отпуская моей руки, фон Штольц юркнул в узкий боковой проход, где обнаружился вход в очередную лифтовую кабину.
Покинув лифт, мы продолжили марафон по длинному полупустому коридору, ярко освещенному торчащими из стен газовыми рожками; свернули в приоткрытую дверь и промчались по длинной анфиладе комнат, закончив пробежку в вычислительном комплексе. По крайней мере именно так я определил окружающее меня скопище мониторов, терминалов и небритых молодых людей с фанатично-голодным блеском в глазах.
Впервые за долгое время я очутился в более-менее знакомом окружении — мелькание таблиц и графиков на светящихся зеленоватым светом экранах казалось не в пример роднее, нежели магические заморочки. Оставалось только гадать, откуда здесь возник этот заповедник высоких технологий — до сих пор мне казалось, что магия и наука — суть вещи почти несовместимые, поскольку являются разными путями достижения одинаковых эффектов. Или проще: зачем рассчитывать, если легче наколдовать такое, какое надо? Кстати, на это же указывал и технологический уровень всех виденных доселе машин и механизмов. На их фоне вычислительный комплекс выглядел анахронизмом.
Я собрался разговорить на эту тему фон Штольца, когда понял, что меня временно оставили в одиночестве: толстяк, собрав вокруг себя небольшую толпу, увлеченно размахивал руками и что-то взахлеб объяснял, время от времени непочтительно тыкая в мою сторону пухлым пальцем. Молодежь рассматривала мою фигуру откровенно оцениваюше.
— Хиловат кролик! — заявил один из оценщиков, чем вызвал одобрительный гул среди собравшихся.
Похоже, весь этот проклятый мир в грош меня не ставит! А для этих вивисекторов я и вовсе обычный подопытный! Разве что устроить им здесь маленький магический погром, в целях самоутверждения? Ну нет, пусть молотят языками что угодно, но выполнят обещанное. Главное — найти Айлин и забрать с собой!
Фон Штольц наконец закончил вводный инструктаж и, поманив меня взмахом руки, скользнул в неприметную боковую дверь. Я последовал за ним, оказавшись в небольшом кабинетике, заставленном железными картотечными шкафами. Половину кабинета занимал письменный стол, заваленный горами распечаток. Фон Штольц облегченно рухнул в хозяйское кресло, достал носовой платок и промокнул потный лоб.
Я отыскал наименее захламленный стул, перекинул бумаги на соседний и уселся верхом, положив локти на спинку.
— Уважаемый фон Штольц, — начал я, заметив, что собеседник не спешит приступать к разговору, хотя только что мчался как оглашенный, — у меня есть подруга по имени Айлин, и в момент отбытия я бы хотел видеть ее рядом с собой. Собственно, это непременное условие!
— Ах, господин Горицкий, господин Горицкий! — в тон мне отозвался толстяк. — Я бы с удовольствием выполнил ваше условие, но есть рад факторов… Вы не вполне понимаете суть проблемы.
— Не тяни, милейший, — процедил я, быстро теряя терпение и вместе с ним светскую витиеватость речи, — что еще за проблемы?
— Ну… даже если только оценить энергию, потребную для переноса одного килограмма массы — господин Горицкий, вы бы просто ужаснулись! Поверьте, учиненное вами побоище не потянуло бы и на стограммовый перенос!
Видимо, он сообразил, что сунулся куда не просили, потому как сразу стушевался и нервно затеребил пуговицу на пиджаке. Я скрипнул зубами и подавил ярость, кинув:
— Продолжай!
— Основная сложность состоит в том, — зачастил вмиг побледневший толстяк, — что это не просто перенос тела из одного мира в другой, а эквивалентный обмен масс. Правда, в вашем случае произошел так называемый масс-энергетический обмен, то есть в тот мир попало большое количество магической энергии, и мы просто вынуждены отправить вас обратно для восстановления нормального баланса…
Фон Штольц продолжал плести псевдонаучную ахинею, но я его уже не слушал: идеи равновесия далеко не новы, и было понятно, что он доказывает необходимость возвращения в одиночестве.
— Значит, переправить Айлин вместе со мной вы отказываетесь? — спросил я, чтобы прекратить фонштольцевы виляния.
— Поймите! — главное было произнесено, и толстяк отбросил словесную эквилибристику. — Мы не в состоянии сделать это по трем причинам: нехватка энергии — раз, непрогнозируемые последствия — два, и, в конце концов, прямой запрет Ворона — три! Лично для меня хватает и первого пункта, но поскольку неудовольствие Ворона может вышибить из этого мира и меня, и мою лабораторию обратно в… — Тут он запнулся, и я сообразил, откуда примерно взялся этот фон Штольц и его манера щелкать каблуками. И какого сорта контора финансировала его разработки в том мире.
Как ситуация, так и личные качества собеседника укладывались в хорошо знакомую схему! Дядечке очень не хотелось расставаться с уютной норкой. Становилась понятней брезгливая отстраненность Эскулапа.
— … И вообще, разговор этот беспредметен, — продолжал фон Штольц, словно и не было досадной для него оговорки, — девушка в подземельях Ворона, а перенос, если вы на него согласны, должен состояться… — он взглянул на часы — в течение ближайшего получаса. Решайте, слово за вами!
Я оперся подбородком о стиснутые кулаки и закрыл глаза, чувствуя запредельную опустошенность.
Выбор между моим миром и моей любовью… Разве это выбор? Почему все так устроено? Уйти? Забыть? На секунду все пережитое за последние месяцы показалось мне затянувшимся фильмом ужасов. Вот включен свет и зрители расходятся, оставив в зале пакеты с недоеденным попкорном и обертки от жевательной резинки. Что их ждет за порогом кинотеатра — престижный особняк или орущий младенец за стеной дешевой тесной квартирки — неважно! Они идут ДОМОЙ, а магия и любовь остались где-то в жестяной коробке, дожидаться следующего сеанса…
Вернуться? Но ведь это не фильм! И Айлин, живая, яркая, желанная, останется здесь, среди упырей и
