— Успел-таки, — констатировала она с явным сожалением, и цифры погасли.
Неужели это милое создание действительно собиралось выполнить угрозу? На мой взгляд, нельзя так серьезно относиться к своим обязанностям — даже мой главбух был менее строг. Придется быть начеку.
Учеба началась с древних языков: латыни, арабского, арамейского, причем переходы от одного к другому следовали так непредсказуемо, что растерялся бы и опытный лингвист. Однако к моему удивлению урок давался мне сравнительно легко, будто я не учил, а вспоминал слегка забытое. Даже моя преподавательница нехотя отметила этот успех, заметив:
— Ладно, даже с учетом наложенных на зал заклятий памяти, все равно ты ухитрился выучить больше, чем я рассчитывала, и заслужил возможность пообедать… после чего займемся основами магии.
Я облегченно вытер со лба трудовой пот и предвкушающе потер ладони: лишенный завтрака желудок все более настойчиво требовал выдать ему положенную пайку. Даже мысль о неминуемом испытании магией не могла подавить его гневное бурчание, и перерыв оказался как нельзя более кстати.
Обедали мы в огромной пещере с низкими сводами, сплошь заставленной длинными грубыми деревянными столами и оттого похожей на солдатскую столовую. В столовой было пусто, и только шарканье нашего оборотня, которого определили нам во временное услужение, нарушало ее мрачную тишину.
Затягивать трапезу мне показалось небезопасным, так как Айлин наскоро перекусила вегетарианским содержимым своей миниатюрной тарелочки и теперь нетерпеливо наблюдала за тем, как я запихивал в себя куски тушеного мяса со специями, поданного в здоровенном глубоком блюде, заедая их хлебом и запивая пивом прямо из пятилитрового кувшина. Почувствовав, что ее терпению приходит конец, я с сожалением отвалился от стола и благодушно сообщил, что готов к очередным мучениям.
— Твои мучения, господин чревоугодник, еще не начинались, — злорадно сообщила она и зашагала к выходу.
Я поспешил следом, радуясь, что проходить сквозь стену не понадобится — Айлин целеустремленно пронеслась по коридору и свернула к двери моей собственной гостиной. Я вошел следом за ней, лишь затем сообразив, что выхода за моей спиной нет и дверь существует только снаружи
А сейчас со всех сторон на меня смотрели удивленные морды разноцветных рыбок, лениво шевелящих длинными лоскутьями плавников.
— Эти стены не обычное украшение интерьера, — отозвалась Айлин на незаданный вопрос, — и плавают там не простые рыбки, а материализованные заклинания, образуя защитный комплекс, заодно обеспечивающий барьер для выбросов магической энергии, что для такого новичка, как ты, совсем не пустая формальность.
Я еще раз огляделся: рыбок было много, и окружающие могли спать спокойно.
Магия… Одно звучание этого слова способно заставить вздрогнуть впечатлительного человека, что уж говорить о практических занятиях!
«… И то, что наверху, подобно тому, что внизу, а то, что внизу, подобно тому, что наверху. Так достигаются чудеса единства!» Замысловатая фраза, принадлежащая Гермесу Трисмегисту, как нельзя более точно отражает суть процесса: человек и Вселенная подобны своей организацией, и посредством приемов, эмпирически открытых поколениями колдунов и магов, стало возможно сравнять их и по воздействию. Знаете ли вы, как работает ваша бытовая техника? Вот и я не знаю, как взаимодействуют с миром мои пассы и заклинания, но вы нажимаете кнопку, и на экране телевизора возникает изображение, а я нараспев декламирую бессмысленную на первый взгляд фразу на латыни, машу рукой… и в ответ получаю замызганный веник вместо предполагаемого букета цветов для любимого преподавателя.
Наверное, досада слишком явственно проступила на моей физиономии, раз уж Айлин сочла нужным меня утешить.
— Не расстраивайся! — сказала она, небрежно отправив в небытие продукт моего колдовства. — У меня самой на первое заклинание ушло гораздо больше времени, а результаты оказались не лучше твоих: как сейчас помню — вместо кинжала на пояс я заполучила шило в задницу, чем несказанно рассмешила своего учителя… Ты, можно сказать, преуспеваешь, а потому имеешь право заказать хороший ужин… и даже пригласить на него девушку.
Айлин деланно потупила глазки и присела в книксене, словно не она целый день выбивала из меня пыль, как армейский сержант из новобранца! Глупо было бы сомневаться: я тут же растаял и, как верный пес, был готов целовать ее руки.
Пенилось шампанское в высоких фужерах; на столе буквально по волшебству появлялись все деликатесы, о каких я когда-либо читал: начиная от черепахового супа до пельменей с медвежатиной по- сибирски и огромного омара на серебряном блюде. Вообще-то заказывать омара не стоило: когда он возник в сопровождении целого арсенала щипчиков, крючочков и ножиков для добывания мяса, пришлось пожалеть об отсутствии соответствующего образования. К счастью, обедали мы все в той же гостиной, без свидетелей, и я решил плюнуть на этикет и, брызгая горячим ароматным соком, разорвал его руками. Да и не это было главным — впервые мы никуда не спешили и просто могли немного побыть наедине друг с другом. Я отчаянно старался произвести впечатление и плел невесть что о своей жизни, перемежая правду с горами небылиц; Айлин смотрела восхищенными глазами, и нам обоим было хорошо. Мы искали общее в наших душах и радовались находкам. Я понял, что влюбился.
Влюбился, как влюбляются в шестнадцать: чисто и безоглядно, когда даже час, даже минута, проведенные вдали от возлюбленной, кажутся бесконечно долгими; когда один ее вскользь брошенный взгляд способен воспламенить кровь, а нахмуренная бровь бросить в пучину терзаний. Все во мне — каждая частичка сердца, каждый его порыв — принадлежало ей, моей Айлин! О, если б я мог, как Фауст, задержать, продлить эти мгновенья! Но все заканчивается, закончился и этот вечер. Мы расстались, но дыхание мое еще долго счастливо замирало, когда я перебирал в памяти жемчуга ее мимолетных прикосновений…
Шли дни, складываясь в недели, а я все так же, никуда за исключением библиотеки и спортзала не выходя, жил в своем двухкомнатной квартирке, затерявшейся в глубине подземелий Ворона.
Айлин по-прежнему была моим наставником в магических экспериментах, но начали появляться и другие преподаватели: так учитель начальной школы, привив первоклашкам общие навыки учебы, передает их более узким специалистам. Вопрос о моей способности выжить уже не стоял так остро, как по прибытии, но считать себя далеко продвинувшимся от среднеобывательского уровня я пока не мог — то есть был способен отгородиться от любителей подглядывать в душевой, но не защититься от гамма-излучения. Да- да! Здесь, к сожалению, оказалось достаточно профессионалов, способных соорудить водородную бомбу из кипящего чайника. Эти, конечно, подглядыванием не занимались и порнофильмов с натуры не снимали, но и укрыться от проявления их неудовольствия было гораздо сложнее, нежели от старушечьей манеры сквашивать соседское молоко.
Мои занятия быстро прибавили в интенсивности, а наши с Айлин вечерние встречи стали редкими и скоротечными, зато сэр Мастер Битвы стал моим постоянным гостем и собеседником.
Кстати, об этом потрясающем господине надо рассказать особо: начиная с того, что ни один из встреченных мною слуг или гостей Ворона не упоминал его иначе, как полным титулом — сэр Мастер Битвы. Среднего роста и совсем не перекачанный, как голливудские красавчики, он обладал невероятной пластичностью и умением взрываться неотразимой атакой из самых невозможных положений. Полимерная кольчуга и глухой зеркальный шлем казались приросшими к его коже с самого рождения. Я долгое время гадал, мужчина ли он, пока Мастер Битвы не посчитал возможным пообедать в моей компании. Тогда-то я и увидел впервые это неулыбчивое, будто высеченное из потемневшего древесного корня лицо. Признаться, я немного удивился: в сражении ему, как и женщинам, было совершенно незнакомо понятие «удар ниже пояса». Не единожды, хотя и в разных формах, он внушал мне мысль, что после боя противник не должен иметь возможности подняться и воткнуть кинжал в твою спину. Враг должен быть уничтожен, а вопросы этичности или неэтичности удара важны лишь только в ритуальных поединках или на театральных подмостках. Не правда ли, очаровательная философия? Но сражаться этот тип умел. Расчетливо, без затемняющей рассудок ярости и без жалости. Как хороший солдат.
Другой инструктор, Мастер Воплощений, напротив, была настоящим образчиком чувственной
