— Но я вовсе не бесчувственна, сэр! — быстро возразила Ифигиния. — Как раз напротив. Уверяю вас, я была чрезвычайно огорчена вашей ужасной кончиной. — Она секунду поколебалась и добавила, поддавшись внезапному порыву откровенности:
— В самых общих чертах, если вы понимаете, что я имею в виду.
Маркус едва сдержал улыбку:
— И на том спасибо. Слава Богу, хоть кто-то еще способен на толику сострадания. Большинство людей ничуть не опечалит моя ужасная кончина — даже в самых общих чертах.
— Какие глупости! Все общество, узнав о вашей смерти, пришло бы в ужас.
— Я не советовал бы вам держать пари… И все же что, черт возьми, вы собирались выяснить в качестве моей любовницы?
Ифигиния склонилась к нему, едва сдерживая восторженное оживление:
— Я предположила, что вымогателем мог быть только очень близкий вам человек, милорд. Тот, кто мог знать что-то о вас, какую-то ужасную тайну, и рассчитывал, что вы скорее согласитесь заплатить, чем предать ее огласке.
Маркус изумленно приподнял брови:
— И тот же самый человек должен быть в курсе зловещих секретов вашей тетушки? Я верно уловил нить ваших рассуждений?
— Вы очень проницательны, сэр. Именно так я и рассуждала. Но я пошла еще дальше. Я догадалась, что кто-то был прекрасно осведомлен о ваших планах, поскольку знал о вашем намерении провести месяц в деревне. — Ифигиния многозначительно помолчала. — Последнее письмо с угрозами пришло в тот самый день, когда вы уехали, милорд, понимаете?
Маркус почувствовал старый, давно знакомый зуд любопытства. На какое-то мгновение любопытство заглушило голос здравого смысла, чего еще никогда не удавалось даже чувственной страсти.
— И вы предположили, что круг людей, связанных одновременно со мной и вашей тетей, должен оказаться не слишком широк, я вас правильно понимаю?
— Именно. — Ифигиния с нескрываемым восхищением посмотрела на графа. — Вы действительно сразу схватываете самую суть вопроса. Я так и предполагала.
На сей раз Маркус не позволил себе попасться на соблазнительную приманку вкрадчивых комплиментов своему уму. Сейчас его интересовал только предмет обсуждения.
— Значит, вы притворились моей любовницей для того, чтобы втереться в круг моих ближайших знакомых?
— Это казалось мне единственной возможностью… Хотя, честно признаться, я была несколько напугана взятой на себя ролью.
— Верится с трудом, миссис Брайт, — сухо заметил Маркус. — Сомневаюсь, что вас можно хоть чем- нибудь напугать.
— Здесь вы правы, — тут же согласилась Ифигиния безо всякой готовности к самоуничижению. — Но в этом конкретном случае я прекрасно понимала, что не смогу полностью соответствовать тем ожиданиям, которые свет вынашивает в отношении любовницы графа Мастерса.
— Ожиданиям?
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. По моим сведениям, ваши предыдущие пассии были обворожительными вдовушками, обладавшими, если можно так выразиться, особым шармом. — Мечтательное выражение появилось в глазах Ифигинии. — Молва единодушна в том, что все эти женщины слыли весьма искушенными особами.
— Неужели все?
— Тетя Зоя в курсе всех последних сплетен. Мне было несложно выудить из нее основные сведения о ваших любовницах.
— Да, такие сплетни вполне способны заставить забыть о сне любого мужчину.
Ифигиния бросила смущенный взгляд на Маркуса:
— Я не была уверена, что смогу оказаться на уровне… если вы понимаете…
Маркус скользнул взглядом по ее скромному белому платью. Не было никакого смысла убеждать ее в том, что молва вечно преувеличивает как число его связей, так и экзотические качества его любовниц.
— Итак, вы решили создать образ, который поразил бы наше общество и тем самым пробудил бы в нем определенные ожидания?
— Я сознательно стремилась к созданию вызывающего образа. Ведь в случае удачи воображение ваших знакомых само дорисует остальное и превратит меня в особу куда более загадочную, чем я есть на самом деле.
— Мои поздравления, миссис Брайт. Вы добились грандиозного успеха.
— До сих пор мой маленький обман работал безотказно, — с нескрываемой гордостью подтвердила Ифигиния.
Если она и прилагает какие-то усилия для того, чтобы выглядеть искренней, подумал Маркус, ей не откажешь в определенном шарме.
— Я восхищен. Более того — объят благоговейным ужасом.
Должно быть, Ифигиния расслышала наконец холодную насмешку в тоне графа. От ее гордости не осталось и следа. Ифигиния сердито посмотрела на Маркуса:
— Так, значит, вы считаете, что я полностью провалилась?!
— Я этого не говорил.
Она опустила глаза на свое простое белое платье. Краска смущения залила ее изящно очерченные скулы.
— Разумеется, я оказалась совсем не такой женщиной, с какими вы обычно имели дело.
— Моя милая миссис Брайт, каждый скажет вам, что меня никогда не привлекало обыденное. Я предпочитаю необычное.
— А вы уверены, что должны отвозить меня домой? — снова спросила она, бросив неуверенный взгляд в окно кареты.
— Вы не хуже меня знаете, что джентльмен должен провожать свою любовницу после всех балов и вечерних раутов. А в нашем с вами конкретном случае это просто необходимо — все были бы несказанно удивлены, если бы я поступил иначе.
— Думаю, вы правы.
— Естественно, все это не относится к юным леди, которых впервые вывезли в свет на поиски жениха. — Маркус пристально всмотрелся в лицо Ифигинии. — Но вы ведь свободная вдова, не правда ли?
— Что за глупые вопросы, сэр! — Ифигиния отвела глаза и сосредоточилась на созерцании проносящихся мимо ночных улиц. — Кем же еще я могу быть?
— Отлично. — Ни одна невинная девушка или порядочная женщина, дорожащая своей репутацией, ни за что не осмелилась бы на подобный маскарад, усмехнулся про себя Маркус. — Даже если бы вы и не назвались самовольно моей любовницей, ничто не помешало бы мне отвезти вас домой.
— Да, но…
— Вдовы относятся к категории самых привилегированных дам светского общества, разве не так? Они финансово независимы, им не грозят неприятности со стороны ревнивого супруга, они могут заводить любые романы, сообразуясь лишь с собственным благоразумием.
— Я прекрасно понимаю, что вдовы во всех отношениях гораздо более свободны, чем замужние женщины. Было бы по меньшей мере глупо оспаривать эту точку зрения, милорд. Но дело в том, что…
— Вот как? И в чем же дело?
Ифигиния снова обратила к нему лицо, на этот раз оно светилось решимостью.
— Дело в том, что я потратила слишком много сил на создание своего образа. И неотъемлемой его частью является аура таинственности.
— Вы уже упоминали об этом.
— Милорд, вплоть до сегодняшнего вечера ни один мужчина не посещал мой дом.
— Ах вот оно что… — Маркус и сам не мог ответить, почему его так обрадовал этот маленький нюанс. — Хороший ход.
