даже если не брать в расчет репутацию Ваннека, — это уже серьезно. Нескромная Имоджин, по всей видимости, заслужила свое прозвище, подумал Маттиас. Ей еще повезло в том отношении, что эпитет мог бы быть и покрепче.
— Это была спальня Ваннека? — заставил себя спросить Маттиас. — Или она пригласила его к себе?
— Нет, конечно. — Горация отвела взгляд. — Но в конечном итоге было бы, наверно, лучше, если бы инцидент произошел в его или ее спальне. К сожалению, Имоджин и Ваннека застали вдвоем в спальне на втором этаже во время бала, который давали лорд и леди Сандоуны.
— Понятно. — Маттиас не без усилий подавил заклокотавший в нем гнев. Какого черта он принимает это так близко к сердцу? Он едва знает Имоджин. — Ваша племянница не останавливается на полпути, не так ли?
— Это не ее вина, — взяла под защиту племянницу Горация. — В спальню ее заманил Ваннек.
— Кто их обнаружил? Горация издала тяжелый вздох:
— Мистер Дрейк, приятный молодой человек, который был близок к тому, чтобы сделать ей предложение. С ним находился его компаньон. Естественно, после этого разговор о женитьбе больше не возникал. Но вряд ли следует осуждать за это мистера Дрейка.
— Но этот Дрейк мог по крайней мере держать свои рот на замке.
— Вероятно, он держал. Но я сказала, что он был с компаньоном в этот вечер. И тот, по всей видимости, оказался не таким уж джентльменом.
Маттиас с шумом выдохнул воздух:
— Этот инцидент, как вы выражаетесь, должно быть, положил конец дружбе между мисс Уотерстоун и леди Ваннек?
— Люсн покончила с собой на следующий день после того, как Ваннека и Имоджин обнаружили в спальне. Она оставила записку, в которой написала, что не может смириться с тем, что ее лучшая подруга предала ее и совратила ее мужа.
Подумав лишь мгновение, Маттиас быстро спросил:
— Каким образом она покончила с собой?
— Она приняла большое количество настойки опия.
— И нет никаких сомнений в том, что она совершила самоубийство?
— В обществе в этом никто не сомневается. Имоджин единственный человек, кто считает, что это Ваннек убил Люси. Я боюсь, что Имоджин просто находится под впечатлением неприятного инцидента, который связан с его именем… Но в том, что случилось в спальне, — вина Ваннека. В этом у меня нет никаких сомнений.
Маттиас взглянул на дверь библиотеки, чтобы снова удостовериться в отсутствии Имоджин.
— А сейчас, спустя три года, мисс Уотерстоун вдруг пришла сумасбродная мысль отомстить за подругу.
— Я думаю, эта мысль подспудно все время жила в ней, — призналась Горация. — Как член Замарского общества, она переписывается со множеством людей. Несколько недель назад один из ее корреспондентов сообщил, что лорд Ваннек занят поисками богатой наследницы. Мой брат недавно умер и оставил Имоджин этот дом со всем содержимым и… гм… с вашим обещанием, и тогда Имоджин внезапно загорелась этой идеей.
— Загорелась — это не совсем то слово, которое я употребил бы. — Маттиас отстранился от книжного шкафа. Его взгляд упал на последний номер «Замариан ревю». Увидев дату выпуска, он нахмурился и чертыхнулся.
— Что-то случилось, милорд?
— Нет. — Он взял журнал в руки и быстро перелистал страницы. — Просто в этом номере редакция опубликовала две статьи, в которых дается различная интерпретация замарских надписей. Одна написана мной, вторая — И.А.Стоуном. Это парень постоянно преследует меня.
— Вот как? — Горация занялась погребальной урной.
— Редакция по непонятной причине охотно и много публикует этого типа, хотя всякому болвану ясно, что его выводы совершенно ошибочны. Я поговорю с редактором об этом.
— Вы собираетесь разговаривать с редактором о публикациях И.А.Стоуна?
— А почему бы нет? Я основал этот чертов журнал. На мне лежит ответственность за то, чтобы в нем публиковались по-настоящему умные, серьезные материалы.
— Понимаю. А что, выводы И.А.Стоуна о замарских надписях не совпадают с вашими, милорд? — ровным голосом спросила Горация.
— Не совпадают. И что особенно раздражает — Стоун, как обычно, делает выводы на основе опубликованных мною результатов исследований. — Маттиас взял себя в руки, не позволив до конца выплеснуться своему раздражению. Обычно статьи других ученых о Замаре его совершенно не интересовали. Он знал лучше, чем кто-либо другой, что после гибели Ратледжа у него нет соперников в этой области.
Никто и не пытался бросать Маттиасу вызов, пока восемнадцать месяцев назад некий И.А.Стоун не разразился статьей на страницах журнала.
После этой публикации Маттиас испытал раздражение, ученый мир — изумление; тем не менее, И.А.Стоун оказался первым человеком, чьи статьи вызывали у Маттиаса желание отреагировать на них. Он не мог понять себя, ведь он никогда даже не встречал этого Стоуна. Своего нового соперника он знал лишь по его статьям. Он дал себе слово, что разыщет Стоуна и поговорит с этим выскочкой.
— Милорд, опять какие-то проблемы? — вкрадчиво спросила Горация.
— Простите, мадам. Стоун — это моя головная боль.
— Я заметила, сэр.
— С того момента, как я несколько месяцев назад вернулся в Англию, я познакомился с его статьями, которые занимали все больше места в «Замариан ревю». Теперь члены Замарского общества разделились и принимают либо его, либо мою сторону, если наши мнения расходятся.
— Я понимаю ваши чувства на этот счет, учитывая ваш авторитет в этой области, — дипломатично изрекла Горация.
— Авторитет? Да И.А.Стоун при каждом удобном случае пытается пошатнуть его!.. Впрочем, это совсем другой вопрос. Сейчас мы обсуждаем Имоджин и ее сумасбродный план.
Горация внимательно посмотрела ему в лицо:
— Да, это верно.
— Я полагаю, что инцидент трехлетней давности не помешает ей снова вернуться в общество?
— Не возлагайте надежд на то, что она не получит приглашений, — предостерегла Горация. — Боюсь, что общество примет ее даже с интересом. Мои родственные связи с Бланчфордом, наследство, полученное ею от Селвина, ее рассказ о карте, которая может привести к замарскому сокровищу, — все это снова пробудит утраченный к ней интерес света.
— Ее будут рассматривать как неподходящую невесту, но в то же время как весьма интересную особу, — негромко сказал Маттиас.
— Боюсь, вы очень точно все выразили.
— Это предвещает беду.
— Да, милорд. Вы моя единственная надежда. Если вы не найдете способа отговорить ее, Имоджин, без сомнения, на всех парусах устремится навстречу катастрофе. — Горация выдержала паузу, чтобы последующие ее слова показались еще более весомыми. — Мне кажется, что если вы и в самом деле намерены платить долг моему брату, вы должны спасти Имоджин. Именно этого хотел Селвин.
Маттиас поднял брови:
— Вы способны весьма лаконично формулировать цели, миссис Элибанк.
— Я в отчаянии, сэр.
— Вам ничего иного не остается, однако почему вы думаете, что можно манипулировать обещанием, данным мной вашему брату.
Горация задохнулась от неожиданности, но затем сумела взять себя в руки:
— Милорд, умоляю вас уговорить племянницу отказаться от этой безумной идеи.
Маттиас посмотрел ей в глаза:
— Если вы говорите, что вам известна моя репутация, миссис Элибанк, то вы должны знать, что я склонен скорее губить, чем спасать людей.
— Да, сэр, я знаю об этом. — Горация простерла руки. — Но к кому же мне обратиться! Она не желает меня слушать! А вы дали обещание моему брату. Всему свету известно, что Безжалостный Колчестер всегда выполняет обещания.
Маттиас не ответил. Он молча прошел к двери, пересек зал, подошел к лестнице и стал подниматься, перешагивая через ступеньку.
Поднявшись, Маттиас остановился и прислонился к стене. По доносящемуся издали шуму он понял, что Имоджин работает в восточном крыле. Он решительно направился в ту сторону.
Имоджин Уотерстоун уже успела нарушить размеренный ритм его жизни, думал он. Пора ему взять под собственный контроль свою судьбу. Он всегда выполнял обещания, но, как он предупредил Горацию, делал это на своих условиях.
До него все время доносился стук, пока он шел к спальне по левую сторону коридора. Маттиас остановился в дверях и окинул взглядом комнату.
Спальня представляла собой затемненное помещение, выдержанное в том же похоронном стиле, что и весь дом. Тяжелые черные шторы на окнах были раздвинуты, но проникающий сюда свет, казалось, был не в состоянии одолеть мрак. На кровати лежало покрывало траурного цвета. С потолка свисали черные и темно-бордовые светильники.
Самым привлекательным зрелищем в спальне был округлый зад Имоджин. Маттиас почувствовал, как у него заныло в паху.
Имоджин нагнулась, чтобы достать из-под кровати железный чемодан, и взору Маттиаса предстали обтянутые платьем обольстительные полушария крепких женских ягодиц. Юбки платья приподнялись, приоткрыв элегантные икры в белых чулках. У Маттиаса вдруг возникло нестерпимое желание запустить руку под платье и пощупать то, что находится повыше чулок.
Внезапно нахлынувшая мощная волна желания ошеломила Маттиаса. Он перевел дыхание и заставил себя сосредоточиться на насущных проблемах.
— Мисс Уотерстоун!
— Что такое?! — Имоджин, вздрогнув, резко выпрямилась и повернулась. Лицо ее было пунцовым от напряжения. Она повернулась и задела рукой маленького, страшноватого глиняного божка на столе. Уродец упал на пол и разлетелся на мелкие куски.
