увидев тебя, овчарке
лениво прикажет: 'Фас!'
Слышишь ли, слышишь ли, как скрипки запели сейчас!
Руки раскинь и кружись - это хохот, веселье, экстаз!
Тирири-тирири! Тирири-тирири-тирири!
Три клуба из верхнего города и из нижнего три!
Где пляске начало и где ей конец - посмотри, разбери!
Пляска в гору ползет, как огромный питон-скалолаз!
Руки раскинь и кружись - это хохот, веселье, экстаз!
А когда под утро роса
заморозит весь твой экстаз,
на карачках ты приползешь
в свою конуру как раз!
Мандолины и банджо, гитары и скрипки грохочут сейчас!
Туруру-туруру! Слышишь, где-то вступил контрабас!
Наша песня сверкает под солнцем, как яркий алмаз!
Песня рвется из глоток, из легких и брызжет из глаз!
И костюмы и зонтики блещут кругом, все цвета напоказ!
Покуда совет городской
не посмотрит косо на вас
и не скажет: 'Кончай базар...
Расходитесь... Это приказ...'
Тарара-тарара! Это хохот, веселье, простор!
Клубы топчут Капстад, этот старый истертый ковер!
Вдоль по улицам города с тряпкой и щеткой прошел полотер!
Наш город сегодня свободен, открыт и широк!
Смотри, как я прыгаю - словно легчайший пушок!
А вечером полицейские
скрутят тебя, дружок,
и на ночлег в каталажку
сунут, словно мешок.
Мы - стая доблестных тигров, и это совсем не пустое бахвальство!
Это мы, это мы, и на нас благосклонно сегодня глядит
городское начальство!
Хотя ты и полный дурак,
но на твое зубоскальство
начальник, пожалуй, посмотрит
как на форменное нахальство!
Слушай-ка, брат, я не слышу тебя. Не ропщи ты и к нам поспеши.
Зонтик и шляпу возьми - для танца они хороши.
Ты такой же цветной, как и я, так танцуй же, танцуй от души
и в зародыше эту печаль задуши, задуши, задуши!
Там-бамбарам! Там-бам-бам! Гоп, гоп, гоп!
Руки раскинь и на месте кружись, веселись до упаду, взахлеб!
Ну что ж, я открою зонтик!
Я хмурить не буду лоб!
Я такой же, как ты, Абдол,
подкидыш канав и трущоб!
'SAY IT WITH FLOWERS'
'Пять шиллингов, баас, всего лишь пять
за эти розы! Сколько аромата!..'
Мне показалось, что дороговато.
'О, что вы, сэр! А впрочем, наплевать,
берите их как есть, за три и шесть.
Хотя и жалко... Но, баас, взгляните:
на них сверкают золотые нити,
и капелек росы не перечесть!'
На лепестки ложится отсвет алый,
они, казалось, украшали сад
всего минуту или две назад.
Я поднял взор - и розовые скалы
вдали увидел, розовый простор
и алых чаек над горой Столовой.
Зачем же наш корабль кренится снова
и потопить его готов раздор?
За что такая мука нам, за что же?
'Цветы твоей жене, сестре - да нет,
твоей любимой матери букет.
Кто человеку ближе и дороже?'
Он очень черный, маленького роста,
но без него Капстад непредставим,
как без горы, что высится над ним,
без бухты и без черного зюйд-оста.
Мы завели беседу о другом.
И сердце, что от суеты устало,
болеть за разговором перестало.
Ночь, как прилив, полощется кругом,
и синий цвет плывет на синем фоне.
Я дал ему три шиллинга и два
трехпенсовика. Всюду синева.
Зачем все эти страхи и погони?
'Привет хозяйке'. Вот и весь рассказ.
Я прочь пошел. За мной рванулся он
и сунул мне еще один бутон.
'Спасибо за беседу, мой баас!..'
Струилась тишь, подобная реке,
и вновь я был со всем на свете сущим:
с минувшим, настоящим и грядущим,
с людьми, страной и розами в руке.
ЧТО ЗНАЕШЬ ТЫ О МОРЕ?..
Что знаешь ты о море, господин?
Ты видишь белой пены жемчуга,
ты видишь синеву морских равнин
но море злее лютого врага.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Скользят, как дети, волны вверх и вниз,
спокойна бухты ровная дуга,
но обернется бурей легкий бриз,
с небес на землю полетят снега.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Вскипают ночь и ветер из пучин,
а рядом - Смерть, сурова и строга,
стоит, как полноправный властелин,
и до нее - едва ли полшага.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Ни на мгновенье не стихает шторм,
ты - дома, но кругом метет пурга,
а доме нет ни хлеба на прокорм,
ни хвороста, ни дров для очага.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Тяжелый вал взметнется из глубин,
как серая подошва сапога:
хлебнешь воды морской глоток один
и вся, как говорится, недолга.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Безумия тяжелая клешня
сожмет, разденет душу донага
оно страшнее адского огня,
но от него не бросишься в бега.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Что знаешь ты о море, господин?
В камнях шныряет рыбья мелюзга,
ревниво ждет морской аквамарин,
чтоб нас отправить к черту на рога.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Трех сыновей, доживших до седин,
