Фриц и Бинпол следили за боем. Бинпол сказал:
- Я думал, ты проиграешь.
Я все еще дрожал, но чувствовал себя уже лучше.
- И я тоже.
- Поздно спохватился, - заметил Фриц.
- Но не так поздно, как ты на двухсотметровке. Ответ был глупый, но Фриц не возмутился. Он просто сказал:
- Правда. Поэтому я должен выложиться в следующем забеге.
Вероятно, его невозмутимость была хорошим качеством, но меня она раздражала.
После обеда произошли два события: Фриц вышел в финал бега на сто метров, а Бинпол проиграл прыжки в высоту. Фриц опять пришел вторым, но победитель опередил его на несколько ярдов, и шансы Фрица казались мне незначительными. Бинпол был весьма угнетен поражением. В предварительных состязаниях он прыгал хорошо и уверенно, и казалось несомненным, что он победит. И вот в первой же финальной попытке его подвела координация, и он нелепо сбил планку бедром. Вторая попытка была лучше, но все же с ошибками. Мне показалось, что в третьей попытке он уже преодолел планку, но в последнее мгновение задел ее ногой.
- Не повезло, - сказал я.
Когда он натягивал тренировочный костюм, лицо у него было белым от гнева на самого себя.
- Как я мог прыгать так плохо? - спросил он. - Ведь раньше я прыгал намного выше. И теперь, в самый нужный момент...
- Есть еще прыжки в длину.
- У меня не получается взлет...
- Забудем об этом.
- Легко сказать.
- Вспомни, что говорил Фриц. Выложись во втором виде.
- Да. Это хороший совет.
Но он не выглядел убежденным.
Наступил день финалов. Вечером процессия отправилась в город, где в честь игр будет дан ужин. Будут приветствовать всех участников, особенно победителей в их алых поясах. А утром, после того, как они парадом в последний раз пройдут по полю, их подберут треножники и унесут в свой город.
Ночью было очень жарко, а небо, больше не голубое, затянулось тучами, которые каждую минуту угрожали проливным дождем. В отдалении гремел гром. В случае дождя торжества переносятся на следующий день. Я смотрел на небо через двери дома и молился, чтобы дождя не было. Нервы у меня были напряжены до предела. Я старался заставить себя позавтракать, но пища не шла в горло.
Сначала шел вид Бинпола, затем мой и наконец Фрица. Я начал следить за состязанием по прыжкам и постепенно отвлекся, Бинпол прыгал хорошо, и было ясно, что лишь двое участников смогут тягаться с ним. Они прыгали раньше, и после первой попытки их разделяли дюймы. Остальные намного отстали. Во второй попытке они показали почти такие же результаты, но Бинпол прыгнул дальше всех и захватил лидерство. Я видел, как он возвращается из ямы, отряхивая песок, и подумал: он выиграет.
Один из его соперников в финальной попытке прыгнул недалеко. Зато другой, долговязый веснушчатый парень, у которого волосы пучками пробивались сквозь серебряную шапку, прыгнул намного лучше и вышел на первое место. Разница составляла девять сантиметров - около четырех дюймов по нашим английским мерам. Само по себе немного, но на этой стадии соревнований огромное преимущество. Я видел, как Бинпол собрался, разбежался по травянистой дорожке и бросил свое тело в воздух. Раздались крики. Это, несомненно, был лучший прыжок дня. Но восторженные крики превратились в стон разочарования, когда судья поднял флажок. Прыжок не засчитали, долговязый парень выиграл.
Бинпол ушел, я пошел за ним, говоря:
- Ты же не виноват. Ты сделал все, что мог. Он поглядел на меня без всякого выражения.
- Я заступил на планку. С самых первых тренировок я этого не делал.
- Ты вложил в попытку слишком много усилий. Это могло случиться с любым.
- Я хотел победить. Но и боялся последующего. Но все же я старался.
- Мы все это видели.
- В прыжках в высоту я не собрался в решающий момент. А на этот раз глупо нарушил правила. Я старался, но зачем?
- Ты говоришь глупости. Ты слишком старался.
- Оставь меня одного, Уилл. Сейчас я не хочу разговаривать.
Боксерские финалы проходили в середине дня, и мой вес шел вторым. Мне предстояло драться с немцем с севера, сыном рыбака. Он был даже меньше меня ростом, но мускулистый и крепко сложенный. Я видел, как он дерется, и понял, что это сильный боец, быстрый и с мощным ударом.
Первую минуту мы осторожно кружили по рингу. Потом он быстро ударил слева и справа, я парировал. Я контратаковал его и прижал к канатам, сильно ударив по ребрам и сбив дыхание. Но он ушел, прежде чем я ударил еще. Мы снова дрались на дистанции, но в последние тридцать секунд я сумел приблизиться к нему и несколько раз ударить. Раунд был за мной.
Я уверенно начал второй раунд, атаковал, а он отступал. Он был почти прижат к канатам. Сильный хук в челюсть. Я промахнулся ненамного, но все же промахнулся. А следующее, что я помню: я лежу на полу, а рефери надо мной считает:
- ...три, четыре, пять...
Бинпол позже сказал мне, что это был короткий апперкот - снизу вверх в подбородок. Удар подбросил и перевернул меня. В тот момент я сознавал лишь, что плыву в каком-то тумане боли, и земля прочно держит меня в объятьях. Мне нужно встать, но я не знаю, как это сделать. Да и срочности никакой нет. Между словами судьи такие длинные промежутки.
- ...шесть, семь...
Я, конечно, проиграл, но по крайней мере сделал все возможное. Как и Бинпол. Сквозь туман я увидел его печальное лицо.
- Я старался, но зачем?
А я? Поймал удар, потому что ослабил бдительность. Неужели в глубине души я хотел этого? И теперь могу сказать себе: ты сделал все, что мог, и никто не имеет права упрекнуть тебя? Можешь возвращаться в Белые горы вместо города треножников. Но с сомнением в душе, от которого нелегко избавиться.
- Восемь!
Каким-то образом я умудрился встать. Я плохо видел и шатался. Парень с севера атаковал. Я сумел уйти от его ударов, но не представляю, каким образом. Оставшуюся часть раунда он гонялся за мной, однажды загнал в угол и сильно ударил. На этот раз не упал, но когда я сел в своем углу, и меня начали обтирать влажной губкой, то понял, что безнадежно проигрываю. Чтобы победить, мне нужен только нокаут.
Он тоже понимал это. Убедившись в начале третьего раунда, что я пришел в себя, он не пытался сближаться, а боксировал на расстоянии. Я шел за ним, он уходил. Вероятно, я получил несколько очков, но потерял гораздо больше. А часы, большие деревянные часы, показывали, как уходили секунды. В начале каждого раунда их пускали в ход и три минуты спустя останавливали.
Я пришел в отчаяние. Отказавшись от защиты, на этот раз сознательно, я стал наносить удары. Чаще всего я промахивался, а он сумел несколько раз сильно достать меня по корпусу. Но я продолжал отчаянно драться, а не боксировать, надеясь на чудо. И оно произошло. Он нанес удар, который закончил бы дело, начатое апперкотом, но промахнулся. Зато я своим ударом в челюсть не промахнулся. Колени его подогнулись, он упал, и я был уверен, что он не встанет ни при счете десять, ни пятьдесят. У меня лишь оставалось сомнение, не прозвучит ли гонг раньше конца счета. Мне казалось, что идут последние секунды боя. Но я ошибся. К моему изумлению, до конца оставалось еще больше минуты.
Мы с Бинполом молча следили за финалом бега на сто метров, испытывая разные чувства. Но наше молчание кончилось, когда стало ясно, что Фриц держится наравне с бегуном, который обошел его в предыдущем финале. Мы оба закричали, когда они пересекли финишную ленту. Бинпол считал, что победил Фриц, я - что он проиграл. Наступило время объявления результатов, и оба мы ошиблись. Победитель не был назван. И предстоял новый забег всего с двумя участниками.
