Мисс Эррингтон взглянула на него с мягким изумлением, словно он сказал какую-то абсурдную и безвкусную глупость. Мэри тоже с удивлением посмотрела на отца.
— Да, но вы, конечно, вернетесь к восьми.
— Да, конечно, — печально произнес Джон.
Как только машина выехала со школьного двора, Мэри сказала:
— Ведь дядя Дэвид тут ни при чем, правда?
— Да.
— Что же тогда, папочка?
— Пока я не могу тебе сказать. Но мы уезжаем из Лондона.
— Сегодня? Значит, я не смогу вернуться в школу к вечеру? — Джон не ответил. — Что-нибудь ужасное?
— Достаточно ужасное. Мы будем жить в долине. Как тебе это понравится?
Она улыбнулась.
— Я бы не назвала это ужасным.
— Ужас, — медленно сказал он, — ждет других людей.
Домой они приехали после двух часов. Дверь открыла Анна. Она выглядела взволнованной и несчастной. Джон обнял ее.
— Все будет хорошо, дорогая. Не о чем волноваться. Роджер уже здесь?
— Вон его машина. Блок цилиндров барахлит или что-то другое. Роджер в гараже. Скоро все будет готово.
— Сколько у нас времени, как он считает? — спросил Джон.
— Около часа.
— Бакли тоже едут с нами? — спросила Мэри. — Что случилось?
— Беги в свою комнату, родная, — сказала Анна. — Я упаковала твои вещи, но оставила немного места. Возьми то, что посчитаешь наиболее важным. Но подумай хорошенько — места очень мало.
— Надолго мы едем?
— Наверно, да, — ответила Анна. — В общем, ты должна рассчитывать, что мы никогда сюда не вернемся.
Мэри внимательно посмотрела на родителей, потом сказала серьезно:
— А как же вещи Дэви? Мне посмотреть и их тоже?
— Да, дорогая, — сказала Анна, — посмотри, может я забыла что-нибудь важное.
Когда Мэри ушла к себе наверх, Анна бросилась к Джону.
— Милый, ведь это неправда?!
— Роджер тебе все рассказал?
— Да. Но они не пойдут на такое! Просто не смогут!
— Разве? Я только что сказал мисс Эррингтон, что привезу Мэри вечером обратно. А ведь я уже все знал. Разве это намного отличается?
— Прежде, чем все кончится, — сказала Анна, помолчав, — …мы возненавидим сами себя! А если мы просто привыкнем к этому, во что же мы тогда превратимся?
— Не знаю, — сказал Джон. — Я не знаю ничего, кроме того, что мы должны спастись сами и спасти детей.
— Спасти детей? Для чего?
— Позже мы поймем, для чего. Конечно, сейчас кажется жестокостью — сбежать, не сказав ни слова тем, кто и понятия не имеет о будущем. Но мы не можем помочь им. А когда мы доберемся до долины, все изменится, и мы снова заживем нормальной жизнью.
— Нормальной?
— Будет трудно, но не так уж плохо, я думаю. Все в наших руках. По крайней мере, там мы — сами себе хозяева, наша жизнь перестанет зависеть от государства, которое надувает и запугивает своих граждан, а потом, когда они становятся слишком обременительной ношей, просто убивает их.
— Ублюдки! — воскликнул Роджер. — Я заплатил им двойную цену за срочную работу, а теперь должен ждать уже три четверти часа, пока они отыщут свои инструменты.
Часы показывали четыре.
— У нас есть время выпить чашку чая? — спросила Анна. — Я как раз собиралась поставить чайник.
— Теоретически, — ответил Роджер, — все время мира в нашем распоряжении. Тем не менее, это чаепитие мы пропустим. Здесь становится очень тревожно. Должно быть еще несколько утечек. Интересно, сколько? Во всяком случае, я почувствую себя гораздо более счастливым, когда мы уберемся из Лондона.
Анна кивнула:
— Хорошо. — И прошла на кухню.
Джон окликнул ее:
— Тебе помочь?
— Спасибо, — сказала Анна, обернувшись, — я просто оставила чайник под струей воды, теперь хочу убрать его.
— Вот наша надежда, — воскликнул Роджер, — женская стабильность. Уезжает из дома навсегда, но снимает чайник. Мужчина скорей бы хлопнул этим чайником об пол, а потом запалил дом.
Наконец, они выехали. Машина Джона шла первой. Их маршрут лежал по Большой Северной Дороге, за Уэлвин, и далее — на запад, к школе, где учился Дэви.
Проезжая мимо Большого Финчли, Джон услышал сзади автомобильные гудки, а через мгновенье их обогнал Роджер.
— Радио! — крикнула Оливия, высунувшись из окна.
Джон включил радио.
«…особенно подчеркиваем, что нет никаких оснований для слухов, распространяющихся в последнее время. Обстановка полностью контролируется, и запасов продовольствия в стране достаточно…»
Машины съехали с дороги и остановились, встав бок о бок.
— Кто-то чересчур волнуется, — сказал Роджер.
«…высаживается не зараженное вирусом зерно, — продолжал голос диктора. — В некоторых графствах Англии, Уэлса и Шотландии поздней осенью ожидается сбор урожая».
— Сеять? Это в июле-то! — воскликнул Джон.
— Гениальный ход, — сказал Роджер. — Голь на выдумки хитра. В такое время правдоподобие не имеет значения.
Голос комментатора чуть изменился:
«По мнению Правительства, опасность только увеличится, если среди населения начнется паника. Поэтому немедленно вступают в силу некоторые предупредительные меры.
Первая связана с ограничением передвижений. Поездки из города в город временно запрещены. Надеемся, что к завтрашнему дню будет разработана система приоритета для наиболее важных перемещений, но предварительно запрещение распространяется абсолютно…»
— Они все-таки сделали это! — воскликнул Роджер. — Надо прорываться. Может, еще не поздно.
Машины вновь тронулись в путь, через Северную Кольцевую Дорогу, мимо Северного Финчли и Барнета. Голос из радиоприемника с неослабевающей убедительностью продолжал бубнить о каких-то регулирующих мерах. Потом начали передавать музыку из кинофильмов. На улицах продолжалась обычная жизнь — люди делали покупки в магазинах, просто гуляли. Здесь, на окраине, не было никаких признаков паники.
Первое заграждение они увидели сразу за Барнетом. По другую сторону блокировки виднелись фигуры в форме цвета хаки. Остановив машины невдалеке, Джон и Роджер подошли к заграждению. Там уже было человек шесть. Они о чем-то спорили с офицером. Еще несколько, видимо, отказавшись от
