приказывать, считать свое мнение единственно правильным — сама мысль об этом казалась отвратительной. Но теперь…».
— Машины сейчас слишком опасная роскошь, — сказал он. — Нам еще повезло. Те парни могли сначала продырявить нас пулями, а только потом обчистить. Ну ничего, еще наверстают. А мы, если поедем на машине, рискуем нарваться на другой такой Мэшем. Автомобиль в любую минуту может стать ловушкой.
— Резонно… — пробормотал Пирри. — Очень резонно.
— Восемьдесят миль, — сказал Роджер.
— Пешком? А лошадей поискать не хочешь?
Похоже, они находились на бывшем пастбище.
— Нет. Пойдем пешком. Скорее всего, дорога займет дня три вместо нескольких часов, зато больше надежды выжить.
— А я все-таки за то, чтобы найти машину. Может, вообще не будет никаких помех на пути. Думаешь, много таких городов, как Мэшем, где все схвачено? Да и вряд ли кто еще до этого додумается! По-моему, если мы пойдем пешком, да еще с детьми, риска будет намного больше.
— Тем не менее, мы пойдем пешком, — сказал Джон.
— А что думаете вы, Пирри? — спросил Роджер.
— Неважно, что он думает! — отрезал Джон. — Я, по-моему, ясно выразился, — мы пойдем пешком.
— Но ведь он сохранил ружье, — Роджер кивнул на Пирри.
— Если хочет, пусть поменяется со мной местами. А пока решения здесь принимаю я. — Джон взглянул на Пирри. — Ну?
— Превосходно, — ответил тот, — Вы позволите мне взять ружье? Не хочу показаться нескромным, но, право же, я неплохо им владею. А что касается лидерства… У меня нет ни малейших претензий на эту роль и, уверяю вас, не будет впредь.
— Разумеется, ружье можете взять, — сказал Джон.
— Ура! Торжество демократии, — усмехнулся Роджер. — Так все-таки куда мы направляем свои стопы отсюда?
— До утра — никуда, — ответил Джон. — Нам необходимо выспаться. К тому же неразумно блуждать впотьмах по незнакомой местности. На всякий случай будем дежурить. Каждый по часу. Я — первый, потом ты, Роджер, Пирри, Миллисент, Оливия… — он запнулся, — и Анна. Как раз шесть часов отдыха мы можем себе позволить. Утром тронемся в путь и поищем какой-нибудь завтрак.
— Слава Богу, хоть не зима, — сказал Роджер. — Эй, гвардия! — крикнул он мальчишкам. — Давайте-ка сюда! Ложитесь рядом.
…Сидя поодаль, на пригорке, Джон задумчиво смотрел на бескрайнее поле вереска. Из-за горизонта уже пробивались первые робкие лунные лучики. Нежный летний ветерок едва покачивал теплый воздух ночи.
«Только бы погода не испортилась! — подумал Джон. — Помолиться, что ли, торфяным богам? А может, им жертва нужна, чтобы сменили гнев на милость? — Джон взглянул на спящих детей. — Неужели они когда-нибудь дойдут до такого? Или их дети?».
Он вдруг почувствовал себя совершенно разбитым. Будто душа — одряхлевшая, измученная — предъявила счет за весь свой долгий век. А что дальше? Ведь уже теперь жизнь человеческая ничего не стоит. Почти четыре тысячелетия нравственные законы были, казалось, незыблемыми, и вот — всего за один день — превратились в ничто. А если кто-то еще не забыл язык любви в этом Вавилонском столпотворении, они и дети их должны умереть, как умерли когда-то их далекие предки на римских аренах. «Было бы счастьем, наверное, умереть за такую веру, — вдруг подумал Джон. — Но…». Он посмотрел на горстку спящих людей, доверившихся ему, и понял — быть может, только теперь понял, что их жизни зависят от него.
Джон встал и подошел к Анне. Она лежала с открытыми глазами, бережно обняв спящую дочь.
— Анна, — тихо позвал Джон.
Она не ответила, словно вовсе не слышала. Чуть подождав, Джон отошел.
8
Во время своей вахты Миллисент видела, как небо на юге несколько раз озарилось далекими сполохами. Следом донесся долгий гром. Что это было? Ядерные взрывы? Неуместный вопрос! Вряд ли они когда-нибудь узнают, что там произошло. Судьбы людей, живущих в этой стране, больше не волновали их.
На рассвете пустились в путь. Чистое небо сияло лазурью, и, несмотря на утреннюю свежесть, день обещал быть жарким. По замыслу Джона, им предстояло сначала добраться в Ковердейл через Мэшемские вересковые пустоши, потом — Карлтонские, дальше — на север, к Уэнслидейлу, и, наконец — в Уэстморленд. По пути, недалеко от ночной стоянки, попалась ферма. Роджер предложил взять ее штурмом, чтобы добыть какую-нибудь пищу, но Джон запретил, сославшись на то, что Мэшем еще слишком близко.
Около половины седьмого пересекли главную дорогу к северу от Мэшема. Воздух уже прогрелся. Мальчики едва удерживались от веселой беготни. Вообще, как ни странно, в этом походе было что-то от пикника, если бы не Анна. Она по-прежнему молчала, держась от всех в стороне.
На каменистой тропке Джона догнала Миллисент.
— Зря Анна все принимает так близко к сердцу, Джонни, — сказала она. — Обычное дело.
Джон взглянул на нее. Чистенькая и аккуратненькая, Миллисент выглядела так, словно находилась на обычной загородной прогулке. Пирри шагал ярдах в пятидесяти впереди.
— По-моему, Анну больше мучит не то, что случилось, а ее собственный поступок.
— Так я о том же, — удивилась Миллисент. — Обычное дело! Знаете, мне понравилось, с какой твердостью вы все уладили ночью. Спокойно, без всяких там глупостей. Я люблю мужчин, которые знают, чего хотят, и умеют этого добиваться.
Джон вдруг понял, что ошибся, определяя ее возраст, — она была еще моложе. Он невольно залюбовался стройной фигуркой девушки.
— Кто-то ведь должен принимать решения, — коротко сказал Джон, отводя глаза. В ее улыбке читалось настолько прозрачное и откровенное предложение, что Джон обомлел.
— Поначалу я думала, вы — так себе, тихоня. Но сегодня ночью поняла, что ошибалась.
Не похотливость как таковая покоробила его. Наверняка Пирри уже стал рогоносцем. Но одно дело в Лондоне, этом кроличьем садке, кишащим миллионами представителей рода человеческого. Что для него какая-то развратная бабенка? Одной больше, одной меньше. А здесь, где их зависимость друг от друга так очевидна, как пограничные линии на вересковых пустошах, здесь скорее могла бы зародиться некая новая нравственность — предводитель выбирает любую женщину по своему желанию. Но устаревшие трюки с подмигиваниями, гнусными намеками и легкими тычками локтем теперь невоскресимо канули в Лету, как деловые конференции и вечера в уютной театральной ложе.
— Вам давно пора сменить Оливию, — резко произнес Джон.
Миллисент чуть изогнула брови:
— Как прикажете, шеф! Сделаю все, что вы пожелаете.
На краю Уиттонских вересковых пустошей они неожиданно наткнулись на маленький, одиноко стоявший на пригорке, среди картофельных полей, фермерский домик. Над трубой вился дымок. Джон во время сообразил — в таком глухом месте надо, наверно, даже летом жечь уголь, чтобы приготовить еду.
Он рассказал Пирри о своей задумке. Тот молча кивнул и потер переносицу тремя пальцами правой руки. Джон вспомнил — перед тем, как расправиться с бандой, похитившей Анну и Мэри, он сделал точно такой же жест.
