– Неужели вы верите в эту чепуху, мой господин Норихаза? – спросил Ода Юраку.
– Я – нет, мой господин Юраку, но простые солдаты, несомненно, в это верят. Больше того – поговаривают, что сам Токугава в это верит. Он старый человек, мой господин принц, и, очевидно, не подвержен предрассудкам.
Взгляд Хидеери вернулся к Уиллу. Пора, подумал тот. Англичанин в нём жаждал вскочить и сражаться за свою жизнь. Выхвати, по крайней мере, свой короткий меч, может, тебе удастся захватить большой, и умри сейчас. Не дожидаясь, пока они сами прирежут тебя.
Но японец в нём требовал: сиди, как сидел, смотри на них с презрением. Если не можешь выиграть битву против столь многочисленных врагов, то подчинись неизбежному с холодным безразличием.
– Я не могу, – сказал Хидеери. – Я не могу принять такое решение. – Вы не можете принять никакого решения, мой господин принц, – негромко произнесла Асаи Едогими. – Это ваш самый большой недостаток как правителя.
Она стояла за спиной Уилла, и он чувствовал, как становятся дыбом волоски на его шее. Он поспешно последовал примеру даймио, служанок, самураев у входа и упал на пол в коутоу. Принцесса. Как аромат её духов наполнил комнату! Пятнадцать лет. Интересно, она одна?
– О, поднимитесь, поднимитесь, – произнесла она презрительно. – Сядьте, господа. Почему вы склоняетесь перед простой женщиной?
Они медленно выпрямились. Боже мой, подумал он, я чувствую её взгляд своей кожей.
– Позволю себе напомнить госпоже матери, – произнёс Хидеери, – что это она решила вступить в переговоры с Токугавой.
– Я решила, – подтвердила Едогими. – Я испугалась. Я всего лишь женщина, и когда ядро пробило крышу и чуть-чуть не попало в мою постель, я испугалась. И я поняла в тот момент, кто послал это ядро. Никто, кроме него, не мог бы послать это ядро. Человек этот – сам дьявол, господа. Но больше я не боюсь. Моя женственность отброшена за ненадобностью. Если вы не хотите быть мужчинами, то вместо вас мужчиной стану я. Мой господин Санада, я назначаю вас командующим войсками Тоетоми, и подчиняться вы будету только мне.
– Моя госпожа принцесса, – Санада поклонился. – Не сомневайтесь, что я выполню свой долг, защищая ваше имя.
– Надеюсь, – заметила Едогими.
– А мои братья, госпожа мать? – воскликнул Хидеери. – Ваши сыновья?
– Они увидели свет лишь для того, чтобы служить вам, мой господин принц. Только для этого. Мне доставляло удовольствие вынашивать их, растить их для этой цели. Я надеялась, я молилась, чтобы мы заключили перемирие с Токугавой на этот сезон. Принц не может жить вечно. Даже принц. Я надеялась дождаться этого и потом иметь дело только с его сыном. Но если так не получается, мы будем сражаться, как и предлагает господин Санада. Изо всех сил. У нас здесь в заложниках сам дьявол, злой дух, постоянно стоящий за плечом принца. Его нужно уничтожить.
Уилл обернулся, ногой отшвырнув столик, его левая рука опрокинула служанку на спину, тарелка со снедью отлетела всторону. Всё-таки англичанин взял верх. Но он замер, оставаясь на коленях, не в силах оторвать взгляд от четырёх женщин. Четырёх женщин. Асаи Едогими в белом кимоно, ничуть не изменившаяся за пятнадцать лет. По правую руку от неё – Асаи Дзекоин, гнев на её лице виднелся даже сквозь маску белой краски, прятавшей эмоции её сестры. Слева от неё стояла незнакомая ему женщина. А позади них – высокая фигура Пинто Магдалины.
О Боже, подумал он. О Боже. Но его глаза застлало пеленой. Её лицо скрывалось под толстым слоем краски, и он не мог разобрать выражение её глаз. Но это была мать его сына.
А стражники были уже у его плеча. Попытайся он подняться, и его рассекут пополам.
– Андзин Миура, – самурай, моя госпожа принцесса, – напомнил Санада. – У него есть право на сеппуку.
– Нет. – Едогими не сводила глаз с Уилла, глаза её превратились в крошечные озерки бездонной черноты, дыхание столь глубоко, что кимоно на груди ходило ходуном. – Нет. У этого человека нет никаких прав. Он потерял свои права пятнадцать лет назад, накануне Секигахары. Я убью его, господа. Своими собственными руками.
Стражники шагнули вперёд, схватили Уилла за руки. Он мог бы стряхнуть их одним движением плеч. И всё же он не поднимался с колен, пригвождённый её взглядом.
– Но не сейчас, – сказала Едогими, самообладание вновь вернулось к ней. – Пока он жив, его считают талисманом Токугавы. Пусть так оно и останется – до тех пор, пока принц снова не займёт своё место в той долине, перед крепостью. В то утро, когда вы, мой господин Санада, поведёте в бой свою армию, – в то утро Андзин Миура умрёт, и голова его, насаженная на копьё, будет красоваться над нашими укреплениями, подбадривая наших воинов и приводя в ужас Токугаву. Они хотели сражаться с нами с помощью этого дьявола. Мы швырнём этого дьявола им в лицо.
Стражник сунул руку за пояс Уиллу, выдернул короткий меч и швырнул его на пол.
– А до тех пор, моя госпожа принцесса? – спросил Норихаза. Губы Асаи Едогими дрогнули. Не было никакого сомнения
– Она улыбалась.
– А до тех пор, – ответила она, – мы покажем ему, что значит предать Тоетоми. Пусть его вопли поразвлекут нас. О чём ты мечтаешь, когда твоё тело поглощено болью, твой разум – страхом, а твоё сердце – гневом? Когда сама жизнь стала непереносимой, а завтрашний день – немыслимым. Тебе хочется дать волю своим мечтам об отмщении.
Ведро ледяной воды водопадом обрушилось на его лицо, и он шевельнулся. Какая глупость! Стальные бритвы вонзились ему в запястья, и он, наверное, застонал. Или заплакал. Ведь разве не исполнялись все желания принцессы Едогими? Если она приказала, чтобы человек кричал, как грудной младенец, то так тому и быть.
А здесь, на его кистях, были даже не бритвы. Просто верёвки. Но он уже висит на них так долго. Только стоя он мог дать какой-то отдых рукам, а чтобы стоять сейчас, нужно было собрать в кулак всю свою волю –
