как тёмные окружья её сосков медленно сокращаются, как сами они твердеют и поднимаются навстречу его языку. Смотреть, как её глаза покидают ленивое полузабытьё и они расширяются. Смотреть, как её язык снова обретает силу.
– Неужели ты ещё не насытился? – шепнула она.
– Насытился, – ответил он. – Но оставить тебя, Магдалина, даже на секунду – свыше моих сил. Она обняла его за шею, притянула, чтобы голова его отдыхала на её груди, чтобы он слышал тихое биение её сердца.
– Тогда не оставляй меня, Уилл, – прошептала она. – Здесь, в этом саду, мы познали всё, что может дать эта жизнь. Не осталось больше ничего неизвестного в жизни, в любви, в нас с тобой. Убей меня сейчас, Уилл. А потом себя, если захочешь. Тогда к нам не придёт пора раскаяния в содеянном, не наступят последствия его.
Как нежно и тихо билось её сердце под этим прекраснейшим бугорком плоти! Как настойчиво упирался сосок в его щеку. И как вдруг напряглись пальцы на его спине.
– Значит, ты всё ещё чересчур христианин?
– Как и ты, Магдалина.
– Я не знаю. Я не знаю, кто я такая, кроме того, что я женщина.
Он приподнял голову, опёрся на локоть, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Как и я знаю только, что я – мужчина, и, будучи мужчиной, я не могу убить тебя, Магдалина. Что бы за этим ни последовало.
Она вздохнула:
– Тогда ты должен уйти, и побыстрей. Нам несказанно повезло с этим благословенным днём. Но посмотри – солнце уже клонится к земле. Скоро здесь появятся разыскивающие меня люди. В сущности, они уже рядом. Разве ты не слышишь?
Потому что везде вокруг них раздавались голоса – отдающие приказы, кричащие от боли, визжание от ужаса. Процесс восстановления Эдо уже начался, пока они здесь наслаждались вечностью. – Идём со мной, Магдалина.
Она покачала головой:
– Нет в Японии места, где бы ты смог укрыться от мести Норихазы.
– И ты думаешь, что я могу рискнуть оставить тебя для его мести? Служанка видела, как я приходил, знала, что я искал тебя. Когда тебя обнаружат живой и невредимой, им станет ясно, что нашёл тебя я.
– Мой господин не будет мстить мне, Уилл. Он только разозлится. Он и раньше, бывало, злился на меня, но я ведь жива.
– Он избивал тебя? – Разве это не является привилегией мужчины по отношению к его женщине?
Перед его глазами снова встала привязанная к козлам служанка, ожидающая порки. Но Магдалина – не служанка.
– И ты снова позволишь ему избить тебя? Она села.
– А что, он настолько ниже тебя, Уилл? Исида Норихаза – самурай, прославившийся своими подвигами на поле битвы, своей преданностью Тоетоми. И я тоже предана им. Сейчас и всегда. Тоетоми предложил тебе своё покровительство, но ты отказался от него. Ты предан Токугаве. И поверь, мы в Осаке прекрасно знаем, что час расплаты грядёт, дело только за тем, чтобы настал он по нашей воле, а не по воле принца. Моя любовь к тебе – моё несчастье, ничего больше. Я отдалась своей страсти, и будет справедливо, если я понесу за это наказание.
– Магдалина…
– Ступай, – прошептала она. – Пожалуйста. Я прошу тебя, Уилл. Если ты любишь меня, если ты желаешь меня – уходи.
Он встал, завязал набедренную повязку.
– И помни об этом утре, умоляю тебя, – добавила она.
Боже милостивый, оставить такую красоту, сидящую обнажённой у его ног. Отвернуться, зная, что, опустись он снова на колени, она снова будет его. Что же, позволить им обнаружить себя лежащим с ней, чтобы их схватили вот так? Лучше уж поступить так, как сказала она вначале, и сдавить руками её горло…
Но ещё лучше, наверное, просто подождать.
– Тогда и ты запомни, Магдалина, – произнёс он. – В один прекрасный день я приду в Осаку.
– Я знаю, – ответила она. – С миллионами солдат Токугавы за твоей спиной. И в этот день, Уилл Адамс, я отрекусь от тебя.
Он смотрел на неё, бессильно сжимая и разжимая кулак. Как по-европейски она выглядела, какой европейской она казалась, какой европейкой она была. И в то же время истинно японские понятия о чести. Предать своего господина – да. Предать свою госпожу – никогда.
– Уходи, – умоляла она. – Пожалуйста. Голоса приближаются.
Пора. Он повернулся, поднырнул под ствол упавшего дерева, выбрался к рухнувшей каменной ограде сада, поднял глаза и встретился взглядом с четырьмя людьми, стоявшими на обломках стены. В отличие от него, они были полностью одеты и с мечами. И один из них стоял чуть впереди остальных. Худой, выше среднего для японца роста, с необычайно резкими чертами лица и длинными обвисшими усами. Исида Норихаза.
Быстрый взгляд направо и налево убедил Уилла, что пути к отступлению отрезаны, даже если бы он вознамерился спасаться бегством. Пробираться по развалинам – чересчур долго, да и вокруг, несомненно, есть ещё люди Норихазы. Даже если и женщины, – они тоже погонятся за ним и, возможно, смогут сбить
