Не обращая внимания на его протесты, она помогла ему отнести корзинки на поляну. В одной из них она нашла скатерть и, расстелив ее на траве, села и сняла шляпу.
Майкл тоже сел, предварительно сняв охотничью куртку и засучив рукава рубашки. Потом он склонился над одной из корзинок, чтобы достать блюдо. Прядь волос упала ему на лоб, мускулы на обнаженной по локоть руке напряглись. Розалин сглотнула. Похоже, пикник вдвоем — это не такая уж хорошая идея!
Он доставал уже второе блюдо, а она все еще сидела, словно оцепенев. Но нельзя же просто сидеть и глазеть на него! Потянувшись к другой корзине, она извлекла бутылку вина и два стакана, тарелки и приборы.
Майкл вынул последнее блюдо и, поставив его на клеенку, воскликнул:
— Боже правый! Да тут еды хватит, чтобы накормить целую армию!
Розалин рассмеялась.
— Но ведь нам не обязательно съесть все!
— Что вы хотите? — Он начал приподымать одну за другой крышки, перечисляя: — Цыпленок, ветчина, сыр, маринованные овощи, не говоря уже о кексах и пирожных. Положить вам?
— Вы уже ухаживали за мной вчера. Теперь мой черед. Что вам положить? — Она взяла тарелку.
Он откинулся, облокотившись на руку, и усмехнулся.
— Все что хотите. Вчера вы позволили мне выбирать.
Уж лучше бы Розалин разрешила ему обслужить себя! Пока она накладывала на тарелку ломтики ветчины и цыпленка, пикули и салат, он следил за каждым ее движением. Обыденная процедура неожиданно превратилась в нечто невероятно интимное.
Стэмфорд сел, и она протянула ему тарелку, нечаянно коснувшись при этом его рукой. Розалин хотела ее отдернуть, но он опередил ее. Сжав се пальцы и заглядывая в глаза, Майкл сказал с улыбкой, от которой у нее остановилось сердце:
— Спасибо, Розалин. Мне нравится, как вы за мной ухаживаете. Вчера вечером вы были похожи на богиню, а сегодня напоминаете прелестную фею.
— Майкл, не смешите меня! Какая я фея!
— Волшебная фея, околдовавшая меня.
— Может, поедим?
— Только если вы пообещаете, что не исчезнете.
— Обещаю.
Он медленно отпустил се руку.
— Надеюсь.
С бьющимся сердцем и пылающим лицом она отодвинулась от него. Что у Стэмфорда на уме? Он, конечно, по своему обыкновению флиртует, но что-то опасное, чувственное проскальзывает в его манере, чего раньше она не замечала.
Розалин положила себе что-то на тарелку и принялась за еду, но ощущала себя неловко, потому что он больше смотрел на нее, чем в свою тарелку. Потом он открыл бутылку, налил вина в два стакана и протянул один Розалин.
— Спасибо. — Слава Богу, рука у нее не дрожала.
Отпив глоток, он поставил стакан.
— Розалин, нам надо поговорить о вчерашнем вечере.
— Стоит ли? Просто мы оба были очарованы красотой сада и лунным светом, только и всего.
— Значит, вы считаете, что мы так страстно целовались потому, что вдыхали аромат цветов или поддались волшебству лунного света?
— Что-то вроде. Этого не должно было случиться.
— Интересная теория, — сказал он, внимательно се разглядывая. — И почему же этого не должно было случиться? Сколько бы вы ни пытались отрицать, между нами существует притяжение.
— Мы заключили сделку. И… не можем позволить себе такое…
— Разве?
— Майкл, уймитесь, — жалобно протянула она. — Ну почему с вами так трудно?
— Потому что вы так восхитительно краснеете! Не хотите пройтись? — Стэмфорд встал и протянул ей руку. Хотя он неожиданно сменил тему, се душевное равновесие было нарушено. Кажется, он все же согласился, что вчерашнее можно объяснить лишь помрачением ума. Она-то была именно такого мнения.
Они пошли к ручью.
— Присядем? — предложил он, указывая на траву под деревом.
— Может, лучше погулять?
Майкл сел и, прислонившись к стволу, вытянул ноги.
— А я предпочитаю посидеть. Но не хочу, чтобы вы гуляли одна.
— Я одна уже несколько лет.
Розалин вздохнула, но все же села рядом, старательно избегая малейшего с ним соприкосновения. Хотя ей было нелегко оторвать взгляд от его мускулистых бедер, обтянутых тугими лосинами. Или от его гибких пальцев, которыми он сорвал травинку.
— Стало быть, вы считаете, что наш поцелуй был безумием. И виновата луна?
— Мне не хочется это обсуждать. Правда.
— Но мне интересно. Давайте проверим, правильна ли ваша теория.
— Нет, мы ничего проверять не будем.
Ее голос прозвучал не слишком убедительно, а он придвинулся ближе и, обняв се одной рукой за плечи, другой поднял ей голову, чтобы посмотреть в лицо.
— Если ваша теория верна, это не произведет на вас никакого впечатления, — сказал Майкл и начал ее целовать легкими, отрывистыми поцелуями.
Ей следовало бы оттолкнуть его, но Розалин лишь вздохнула и утонула в его объятиях, словно ждала этого момента весь день. А он двинулся от губ к подбородку, потом дальше, пока не остановился у ямки под горлом.
— Что скажете? — хриплым голосом спросил он, поднимая голову.
— Я… я не знаю. — Усилием воли она попыталась овладеть собою. — Наша… наша сделка…
— К черту эту дурацкую сделку!
Майкл прижал ее к себе и яростно впился в ее губы.
Розалин наконец сделала то, о чем давно мечтала: обвила руками его шею и прильнула к нему всем телом. Она позволила ему языком раздвинуть губы и проникнуть в теплые глубины рта. Одной рукой Майкл вынул шпильки из ее волос, и они рассыпались по плечам.
Он оторвался от ее губ лишь на мгновение — для того чтобы осторожно опустить ее на землю. Склонившись над нею, он прошептал:
— Как ты прекрасна.
Его взгляд обжигал, и она закрыла глаза. Он ловко расстегнул крючки на платье и пуговицы нижней рубашки. Когда его губы коснулись тугой, набухшей груди, она уже ни о чем не могла думать, а когда его язык коснулся твердого соска, она выгнулась ему навстречу.
Рубашка слетела с его плеч, и Розалин провела рукой по гладкой груди, упиваясь ощущением упругих мускулов. Ее прикосновения, очевидно, возбуждали его еще больше: Майкл стонал и целовал ее снова и снова.
Он запустил руку ей под юбку и стал гладить шелковистую кожу поверх чулка. Но когда его рука скользнула дальше, в чувственную ложбинку между ног, он внезапно отдернул руку и скатился набок.
Пристыженная и смущенная своим поведением, Розалин лежала, не открывая глаз, пока Майкл, дотронувшись до ее щеки, но спросил:
— Розалин, дорогая, я сделал вам больно? Она открыла глаза и увидела его над собою.
— Нет. Пожалуйста, отодвиньтесь, — прошептала она и села.
Лицо ее горело. Дрожащими пальцами она стала застегивать пуговицы и крючки. Как можно было дойти до такого? Если бы он не остановился, она позволила бы ему заняться любовью. Но просто позволила бы, а отдалась бы ему с радостью.
