- Конечно, в белую пойдем. Спасибо, что предупредили, - поблагодарил Петька. - А как к Ледяному дворцу попасть?
- Путь туда лежит через Нечистый Лес, где всякая нечисть пробавляется, - покачала головой Вечорка и, видя, что дети загрустили, продолжила, - да вы не кручиньтесь, я вам пособлю. Дам я вам коня из своей конюшни.
Вечорка вывела гостей на крыльцо и хлопнула в ладоши:
- Эй ты, волчья стать, травяной мешок!
Застоялся, чай, мой резвой конек?
Предо мною появись,
Да конем оборотись!
В тот же миг земля задрожала и взвился посреди двора огненный столб, а когда утихло все, Петька с Дашей увидели, что стоит перед крыльцом конь-огонь. Грива и хвост словно пламя пылают, из-под копыт искры сыплются. На месте не стоит, так и пританцовывает.
- Чай, в седле держаться умеете? - спросила Вечорка, лукаво поглядев на ребят.
Петька приуныл. Когда-то он ездил на лошади в парке. Маленьких детей, вроде Дашки, там катали на повозке, а на совсем смирных и старых клячах, которые не то что галопом, но и шагом-то ходили еле-еле, разрешали кататься верхом. Тихие парковые кобылы ничего общего не имели с этим рвущимся с места скакуном.
- Петя на коне запросто скачет. Он все умеет, - гордо выпалила Даша.
Петька понимал, что это громко сказано, и как бы невзначай вставил:
- Вообще-то я на таком коне ни разу не ездил.
- На таком коне мало кто езживал. Конь-то не простой, а двоедушник, сказала Вечорка.
- То-то я смотрю, он норовистый такой. Не сбросит? - поинтересовался Петька тоном человека, хорошо разбирающегося в породах лошадей. По правде говоря, кроме владимирского тяжеловоза и лошади Пржевальского никаких других пород Петька не знал, вот теперь разве что еще двоедушника.
- Я ему словечко скажу, он и не сбросит, - пообещала Вечорка и обратилась к коню:
- Поклажа легка,
да упряжь крепка
держит твой норов
под надежным запором.
Скачи, подгоняй,
Да мягче ступай.
Конь пару раз стукнул копытом, тряхнул огненной гривой и стал, как вкопанный, гордо вскинув точеную голову, а Вечорка напутствовала Петьку с Дашей:
- Скачет мой конь быстрее ветра, никакой нечисти за ним не угнаться, и пока упряжь на нем, будет он как шелковый. Да вот вам в дорогу три зернышка: ячменное, просяное и пшеничное. Коли по дороге где остановитесь, корма коню не задавайте прежде, чем зернышко не дадите. Первый раз остановится, дайте ему ячменное зернышко. Второй раз - просяное, а уж на третий - пшеничное. Эти зернышки коню норов усмиряют. Смотрите, ежели про них забыть, аль перепутать, быть беде. На первый раз шлея лопнет, в другой раз седло сорвется, а уж в третий - уздечку потеряете, тогда пеняйте на себя.
Красавица положила зернышки в расшитый кисет и надежно упрятала его под седло, чтоб не выпал.
Конь согнул передние ноги и встал перед детьми на колени, словно приглашая их оседлать его. В отличии от Даши, которая храбро залезла на скакуна, Петька забирался в седло не без опаски. Ну как тот взбрыкнет на полпути? Однако, другого выхода не было, приходилось довериться огненному двоедушнику. Пока дети усаживались в седле и прощались с Вечоркой, конь вел себя на редкость смирно. Он услужливо подставлял спину, ждал пока Петька возьмет покрепче поводья, а потом обернулся и поглядел на мальчика бархатными глазами, словно спрашивая: 'Готов ли?'
Петька тронул поводья, и конь, только того и ждавший как стрела, выпущенная из тугого лука, рванулся вперед. Даша обернулась, чтобы помахать Вечорке на прощание, но древний город и Царство Вечного Заката остались далеко позади.
Двоедушник несся галопом, так что ветер свистел в ушах, и искры сыпались из-под его копыт, но ступал он так гладко, что Петька с Дашей почти не чувствовали тряски, словно конь скакал не по земле, а летел по воздуху. От бешеной скорости все по обочинам дороги сливалось в сплошную серую полосу. Не прошло и нескольких минут, как вдалеке на горизонте дети увидели что-то темное.
- Наверное, это и есть лес, где нечисть водится? Интересно, как же он растет под землей? - сказал Петька, стараясь перекричать рев ветра.
В мгновение ока конь оказался на опушке леса, и ступил на извилистую тропинку. Здесь он умерил свой бег, так что дети могли рассмотреть лес, зловещим куполом нависавший над ними. Голые, корявые стволы деревьев окружали всадников со всех сторон. Некоторые из них уходили корнями в землю, другие, повинуясь неведомому колдовству, висели в воздухе. Безжизненные плети ветвей безвольно свисали вдоль стволов. Ни одна из них не тянулась вверх, потому что тянуться было не к чему. Этот лес никогда не видел ни солнца, ни света. Вдруг Петьку осенило.
- Дашка, да ведь это корни!
Теперь и Даша видела, что стволы были гигантскими корневищами, пронизывающими землю и уходящими дальше вглубь. Корневища поменьше еще не успели пробуравить подземелье насквозь, и поэтому зависли, как плети, под высоким сводом пещеры. Корни так разрослись, что над тропой, словно скопище змей кишело сплошное сплетение черных, коричневых и белесых корней и корешков.
Конь подскакал к развилке. Здесь тропа раздваивалась. Он остановился и ударил копытом. Петька не знал, в какую сторону править, и решил предоставить коню самому выбрать нужную дорогу.
С конем творилось что-то неладное. Он направился на восток, потом повернул на запад, прошел несколько шагов и нехотя вернулся на восточную тропу. Медленно, словно рассекая невидимую преграду, двоедушник пошел вперед. Каждый шаг давался ему с невероятным усилием. Мускулы коня напряглись, в углах рта появилась белая пена. Казалось, невидимая сила тянет скакуна назад.
Вдруг с западной стороны донесся слабый протяжный звук, похожий на эхо отдаленного воя. Двоедушник сник и остановился, а потом, будто сбросив невидимые оковы, резко одним прыжком развернулся и во весь опор поскакал на запад.
Петька и Даша не поняли, что произошло, они доверились коню. Скачка продолжалась недолго. Вскоре между корневищами показался просвет. Петька с облегчением вздохнул, думая, что они, наконец, добрались до края чудовищного леса, но оказалось, что радоваться рано. Они выехали на большую поляну и увидели деревню, затерявшуюся среди бескрайней чащобы.
Десятка два покосившихся бревенчатых домов стояли без плетней и загородок. Ни подворий, ни садов не было возле унылых голых изб.
Двоедушник направился прямиком к длинной деревянной постройке, похожей на амбар, как-будто ему и раньше приходилось бывать здесь, и он хорошо знал это место. За амбаром конь остановился. Одна доска сарая подгнила, и зерно, просыпавшееся в щель, лежало на земле аккуратным холмиком. Конь стукнул копытом и издал тихое ржание.
- Тихо ты, - прошептал Петька, поглаживая коня по загривку. Петька боялся переполошить деревню, но из бревенчатых изб не донеслось ни звука.
Конь в другой раз настойчиво стукнул копытом, как бы показывая на просыпанное зерно.
- Хочешь, не хочешь, а конягу надо покормить, иначе дальше не пойдет, - понял Петька и нехотя спешился.
Нагнувшись, он пригляделся к рассыпанным на земле зернам.
- А зерно-то свежее. Значит, в деревне кто-то живет, - вслух задумался Петька и, пожав плечами, добавил, - а может, просто под землей сохраняется долго. Вон у фараонов в пирамидах тоже нашли - как новенькое.
Спешившись, Петька почувствовал, как сильно он устал от скачки, и как у него затекли ноги. Он помог Даше слезть с коня, чтобы она тоже немного размялась. Петька привязал уздечку к вбитому в землю колышку и, обратившись к Даше, приказал:
- Стой здесь, а я разведаю, что к чему. Если удастся, возьмем из амбара зерна, накормим коня и поскачем дальше.
Петька, озираясь по сторонам, пошел к двери амбара. Ни он, ни Даша не заметили, как в это время от стены сарая отделилась блеклая, едва заметная тень. Она метнулась в сторону Даши и застыла подле ее ног.
Даша вспомнила про три зернышка, которые дала им Вечорка. Ей вдруг захотелось на них посмотреть. Она вытащила кисет из-под седла, развязала его и, перевернув, вытряхнула зернышки себе на ладошку. Рука Даши дрогнула, и зернышки упали на землю. Даша нагнулась, чтобы их поднять, но, к своему ужасу, увидела, что они затерялись среди зерна, просыпавшегося через щель. Чуть не плача, девочка разглядывала ячменные, просяные и пшеничные зернышки, разбросанные на земле, но никак не могла понять, какие из них волшебные.
Краем глаза Даша увидела, что Петька возвращается. Не раздумывая, Даша схватила первые попавшиеся три зернышка и, сунув их в кисет, спрятала его на прежнее место.
- По-моему, в деревне никто не живет, но все равно лучше не высовываться, - сказал Петька, подойдя к Даше. - Вон ведро валяется. Я в него зерна насыплю, коня покормим по быстрому, и дальше отправимся.
При виде брата Даше стало стыдно за то, что она натворила. Она вообще не любила вранье. Конечно, она любила пофантазировать, но ведь фантазия не имеет с враньем ничего общего.
Даша решила во всем признаться Петьке, но не успела, потому что он пошел за ведром. Оглядевшись, Петька поднял худое ведро с погнутой дужкой, да так и застыл на месте. Из избы напротив полилась грустная песня.
Горе-горькое мне не выплакать.
Все, что на сердце, мне не высказать.
Без родительской на то волюшки,
Увезли меня мне на горюшко.
Горе-горькое, неуемное.
Кони быстрые, ночка темная.
Жгучи слезоньки все текут рекой,
Отдают меня замуж силушкой
За немилого, за постылого.
Брачно ложе, мне стань могилою.
Горе-горькое, неуемное.
Кони быстрые, ночка темная.
